Лишь у самых ворот он остановил коня, чтобы предупредить Анну:
– Когда мы въедем во двор, ты должна выглядеть испуганной, покорной и виноватой. Глаз не поднимай. Одна улыбка – и я за себя не поручусь. Поднимешься в свою комнату и будешь там меня ждать.
Он восстанавливал свой попранный авторитет, фактически не подвергнув ее заслуженному наказанию. Большинство других лордов на его месте просто выпороли бы супругу на глазах у всей челяди. Приняв все это в соображение, Анна повиновалась его приказанию.
С мыслью о том, что все худшее осталось позади, она отворила дверь своей комнаты.
Его сундуки снова заняли прежние места у стены. Возле них выстроились в ряд башмаки, сапоги и домашние туфли. В углу блестело его оружие.
А ее собственный меч бесследно исчез.
Он наверняка распорядился обо всем этом ранним утром, еще прежде чем обнаружил ее исчезновение.
В поисках своего меча она подняла тяжелую крышку сундука, где хранилась почти вся ее одежда. Оружия там не оказалось, как и туник с панталонами.
– Они тебе больше не понадобятся, – уверенно заявил Морван, подходя к ней. – Ты сама говорила, что носишь их только потому, что принуждена выполнять мужскую работу. С этим теперь покончено.
Покончено. Это слово больно резануло ей слух.
– А кто, по-твоему, станет объезжать лошадей?
– Карлос без труда обучит этому любого из конюхов. А если понадобится, я найму кого-нибудь со стороны.
– Куда подевался мой меч?
– Он у меня. В приемной. Больше никакого мужского оружия, моя милая! На охоте можешь пользоваться луком.
Итак, он лишал ее всего, всех радостей, всех забав и развлечений. Она знала, что сегодняшнее бегство на ферму дорого ей обойдется, но чтобы так…
– Почему бы тебе просто не запереть меня здесь? Это все упростило бы.
– Мне такое тоже приходило в голову.
– Это из-за того, что произошло вечером?
– Это ради твоей безопасности. А то, что ты учинила вечером и нынешним утром, упростило мою задачу, и только.
Морван расстегнул пряжку у ворота плаща и тяжелая ткань упала на пол. Он подошел к кровати, отдернул полог и уселся с краю.
– Ты заявила, что не желаешь подчиняться моим правилам. Но я не собираюсь их смягчать и тем более отменять. Потому что я в ответе за твою безопасность. Ты принадлежишь мне и обязана чтить меня и мне повиноваться. Но дело не только в этом. Есть и другие причины, по которым я не могу позволить тебе жить как прежде.
Наклонившись, он стянул с ноги сначала один сапог, затем другой.
– Скоро здесь появятся новые рыцари. Они будут видеть в тебе мою жену, юную леди. Им невдомек, что ты распоряжалась своими владениями на правах лорда, а прежде воспитывалась в монастыре, что ты снискала репутацию святой среди крестьян и слуг. Кто-то из них возжелает тебя. Иные искренне тебя полюбят. И я не вижу в этом ничего дурного. Рыцарственная любовь к леди может заставить юношу усерднее служить лорду. Но если ты станешь держаться с прежней своей независимостью, это будет превратно истолковано новыми рыцарями. Я не хочу марать свои руки их кровью лишь потому, что твое вольное поведение подало им ложные надежды.
Ей хотелось возразить ему, сказать, что его аргументы надуманны. Да она даже не взглянет в сторону его рыцарей. Но он успел уже расстегнуть ремень и принялся развязывать шнурки своего черного камзола. В глазах его появилось хорошо ей знакомое выражение. Ноги ее сделались ватными. Она проклинала себя за слабость, за то, что не может противиться его чарам.
– Значит, ты снова решил здесь поселиться? Чтобы стеречь каждое мое движение? – Голос ее предательски дрогнул.
Он снял камзол и невозмутимо ответил:
– Я вовсе не затем вернулся сюда, Ты моя жена, и я буду делить с тобой ложе.
Стянув с себя тунику, он приблизился к ней. Черные кожаные панталоны плотно облегали его стройные мускулистые бедра и икры. Мышцы бугрились на обнаженных руках, груди и верхней части живота. Она провела языком по пересохшим губам и зажмурилась.
Он будет делить с ней ложе. По соглашению, которое они заключили, она могла отказать ему в супружеской близости. Но о ложе речь не шла. Ей стало досадно до слез. Наверняка еще тогда он тщательно подбирал слова устного договора, чтобы теперь заманить ее в эту западню. Потому что избежать его ласк, затворившись в своей спальне в полном одиночестве, – это одно, а противиться искушению плоти, когда он рядом, – совсем другое.
– Итак, прошлой ночью ты мне отказала, и я с этим смирился, – сказал он. – Ты довольна? Ты признаешь, что я умею держать слово?
Он охватил ладонью одну из ее грудей и легонько ее сжал. Анна вздрогнула и стиснула зубы. И открыла глаза.
Лицо его все еще было сумрачно, но суровые складки постепенно разглаживались. Он притянул ее к себе и жадно приник губами к ее губам. Анна прерывисто вздохнула. Вожделение овладело ею и властно толкнуло навстречу его ласкам. Она ответила на поцелуй.
Он снял с нее ремень и швырнул его на пол, а после рванул ворот ее туники. Ткань затрещала под его пальцами.
Мгновение, и перед его взором предстал шелковый шарф, которым она перетянула грудь. Со свирепым рычанием он распустил тесемки и сбросил с нее легкую тряпицу.
Подхватив ее на руки, он стал покрывать поцелуями плечи, шею и высвободившуюся грудь. Щекоча ее кожу своим горячим дыханием, он легонько сжал зубами один из сосков. Анна всхлипнула от наслаждения и прижалась к нему всем телом.
Он нарочно демонстрировал ей, что при всей своей независимости она не в силах противиться желанию, которое он умело возбуждает в ее податливом теле. Но ей было все равно. Чувствуя, как его пальцы ласково касаются влажных складок у преддверия ее лона, она протяжно застонала.
– Наше соглашение по-прежнему в силе, – произнес он. – Тебе достаточно сказать «нет»…
Но наслаждение, которое она испытывала, лишило ее дара речи.
Медленно покачиваясь на волнах страсти, Анна покинула океан наслаждений, чтобы ступить на твердую землю реальности.
Их любовная игра, начавшаяся как поединок, завершилась примирением. Гнев Морвана угас, как только оба они очутились на ложе. Он вел себя так, будто вчерашнего вечера и нынешнего утра попросту не существовало. Но Анна усвоила урок. Попытки отказать ему в ласках были обречены. И если только она не окажется бесплодной, в Ла-Рош-де-Роальд со временем появится его дитя. Маленький лорд Фицуорен.
Морвану не составило труда превратить их соглашение в пустой звук.
– Но чем же мне себя занять, – спросила она, нарушив благословенную тишину, – если я не могу больше объезжать лошадей, и упражняться с мечом, и покидать крепость?
– Разве я запретил тебе выезжать из Ла-Рош-де-Роальд?
– Нет. Напрямую не запретил. Но заявил, что я могу выезжать за ворота только с твоего позволения. А это равносильно запрету.
– Только пока Гюрван жив.
В прошлый раз он сказал: «Пока Гюрван не уберется восвояси». Смерти же его можно ждать бесконечно долго.
– Значит, пройдут годы и годы.
– Это случится гораздо скорей, чем ты думаешь.
Ей не хотелось попусту с ним спорить. Откуда одному из смертных может быть известно, когда Господь призовет другого смертного? Она передернула плечом.
– Ну а пока он жив и здравствует, что я должна делать? Гулять по двору? По парапетам? Должна же я хоть найти себе занятие!
Повернувшись на бок, он провел ладонью по ее волосам. В этот утренний час, раскрасневшаяся после объятий, она была чудо как хороша.
– Займись женским рукоделием.
– Что?! Ткать гобелены? Прясть? Вышивать? Мне?!
– Но почему ты так возмущена? Разве в аббатстве тебя не научили всем этим премудростям?
– Научили, – мрачно буркнула она. – Допустим, я этим займусь. Починю твое платье, если в этом будет нужда. Украшу камзолы и туники вышивкой. А после?
– Замечательная мысль. А еще ты станешь управлять хозяйством. Отдавать приказания служанкам, приглядывать за ними.
– С этим прекрасно справляется Катрин.