Морван, который сидел за столом и что-то усердно писал на пергаменте, поднял голову и улыбнулся ей. В руке у него было длинное перо.
– Что это ты опять затеяла? – добродушно поинтересовался он.
– Займу себя женской работой. – Снова положив камзол на колени, она склонила голову набок и коварно улыбнулась при мысли о том, во что превратится эта красивая вещь в самом скором времени. Посредством ее усилий.
– Золото, согласен?
– Золото?!
– Нить. Будет смотреться богато и изысканно.
– Мне он нравится таким, как есть.
– А, по-моему, твои наряды простоваты для лорда. Что подумают люди, если ты и дальше будешь разгуливать в таких неизысканных одеяниях? Что у тебя дурная жена, которая не заботится о муже? И будут правы. Значит, решено – золото.
– Но мне нравятся однотонные камзолы без всяких вычурных украшений. Как у Дэвида. Заметила? А ведь он у нас большой щеголь.
– Дэвид – простой торговец.
– Пусть. Но одевается он со вкусом. Хочу, чтобы хоть несколько моих камзолов и колетов остались без вышивки. В том числе и этот красный. Мой любимый.
– Значит, ты против того, чтобы я заботилась о твоем платье? По-твоему, я никудышная вышивальщица?
Морван расхохотался.
– Я против того, дорогая жена, чтобы ты портила мою любимую одежду.
Он встал из-за стола, подошел к ней, взял на руки и, вернувшись к своему креслу, уселся сам и усадил ее себе на колени.
– Скажи, как тебе удалось стать самой скверной вышивальщицей Бретани?
– Старалась как могла. Сидеть по целым часам над пяльцами, подбирать нити по цвету, вдевать их в иглу, делать стежок за стежком… Нет, такое не для меня. Я просто с ума сходила от ненависти к этому занятию. Даже в монастыре, поглядев как-то на узоры, что я вышила, мать аббатиса поручила мне другую работу. И больше никогда не заставляла меня заниматься рукоделием!
Помолчав, он со вздохом произнес:
– В монастыре ты была счастлива.
– Нет, я испытывала не счастье, а… умиротворение.
– Но теперь лишилась и его.
Эти слова ее насторожили. Душой ее завладели какое-то смутное беспокойство и невесть откуда взявшаяся грусть.
– Теперь я и там не смогла бы жить как прежде.
Морван опустил взгляд на ее руку, которую он нежно поглаживал. Пальцы его оставляли матовые полоски на блестящем бархате ткани.
– Анна, а ведь ты еще никогда ни о чем меня не просила.
– Что же я могла бы у тебя просить? Драгоценности? Платья?
– Да что угодно. Чего твоя душа ни пожелает.
Анна догадывалась, что он имел ввиду. Это ее страшило, и она замкнулась в молчании, надеясь, что разговор на этом закончится.
Надежды ее не оправдались.
– Я осмотрел твои владения близ Ренна, когда гостил у Болдуина, – сказал он. – Смотритель замка показался мне человеком достойным и расторопным. Если усилить гарнизон, там можно будет чувствовать себя в безопасности. А если что, Болдуин совсем неподалеку. Я бы приезжал по первому твоему зову.
– Выходит, ты хочешь отослать меня туда?
– Я тебя туда отпущу, если ты сама этого захочешь. Не думал, что у меня хватит сил с тобой расстаться, но наше с тобой противостояние все никак не прекращается. Не может же оно длиться вечно! Ты все время выводишь меня из себя, я впадаю в ярость, но пусть бы хоть тебе это доставляло радость. Так ведь нет! Ты несчастлива. А в Ренне у тебя появилась бы возможность жить без оглядки на меня, на мои требования. Ты сможешь делать все, что заблагорассудится. Я заклинал бы тебя не ввязываться в опасные авантюры, поберечь себя. Но ты скорее всего не послушалась бы. Зато, по крайней мере, все это происходило бы не у меня на глазах.
Анна отвела взгляд.
– А если я не стану просить тебя об этом?
– Тогда тебе надо будет стать для меня хорошей женой. Во всех отношениях. И навсегда покончить со своими играми. Признаться, я от них устал.
Анна хмуро молчала. Она рассчитывала на компромисс, а он ставил ей ультиматум. Требовал, чтобы она сделала выбор между ним и собой.
Она догадывалась, о чем думал Морван. Он наверняка почти не сомневался, что она примет этот дар. От обладания всем, чего она тщетно добивалась, заключая брачное соглашение, ее отделяло теперь лишь несколько слов. На миг она представила себя в Ренне – свободной, скачущей верхом по полям и холмам, разбирающей споры крестьян, стреляющей из лука, единолично правящей замком и землями. И для того чтобы обрести долгожданную независимость, ей теперь не требовался ни указ герцога, ни соизволение короля.
Молчание затягивалось. Она поерзала у него на коленях. Намерен ли он добиваться от нее немедленного ответа или согласится на отсрочку?
В дверь тихонько постучали, затем она распахнулась, и в приемную заглянул Джосс.
– Гонец от сэра Гарольда, – доложил он.
– Теперь уже вечер, – сказал Морван. – Наверняка он целый день провел в седле. Веди его сюда.
Анна спрыгнула с колен мужа и вернулась на прежнее место у очага.
– Что стряслось у сэра Гарольда? – с тревогой спросил Морван, как только молодой воин переступил порог приемной. Анна знала: его по-прежнему не оставляла мысль о возможной мести родственников Гюрвана, хотя те и согласились уладить дело миром, внеся положенный выкуп.
– Ничего не стряслось, милорд. Но мы получили вашу весть насчет разбойников, и сэр Гарольд меня послал сказать вам: одного мы изловили.
– Сэр Гарольд уверен, что он из тех, которые пытались угнать лошадей?
– Еще бы! При нем как раз и было трое ваших лошадок. Одна – с дамским седлом. Сэр Гарольд по выделке кожи сразу распознал здешнюю работу. А разбойник, которого поймали, прежде у вас служил в гарнизоне, а звать его Луи.
– Его расспросили об остальных?
– Как же, милорд, первым делом. Сказал, они держатся поблизости. А где именно, мол, расскажет только леди Анне и никому другому. Вот сэр Гарольд и послал меня спросить, повесить ему этого разбойника или миледи хочет его сперва послушать?
– Ступай на кухню, пусть тебя накормят. К утру я решу, как поступить, – сказал Морван.
Когда гонец с поклоном удалился, он обратил задумчивый взгляд на огонь.
– Выходит, ты была не права насчет паренька, Анна.
– Посмотрим. Я хочу его выслушать. И если он поможет найти остальных… Ведь они знают, где ферма. Наши лошади будут в опасности все то время, пока эти разбойники на свободе.
– А виноват во всем мальчишка, который тебя предал.
– Боюсь, что да.
– Ты ведь знаешь, что бы он ни сказал, его все равно повесят.
Она об этом знала.
– Я отправлюсь к Гарольду, а ты останешься здесь. Возьму с собой нескольких воинов и вместе с людьми Гарольда мы обыщем все окрестности и изловим этих негодяев.
– Луи сказал, что только мне все о них откроет, – напомнила она.
– Значит, отправится на виселицу молча. Ты остаешься.
Он подошел к ней и поднял ее на руки.
– Если я вернусь сюда с Гюрваном, он просидит в нашем подземелье до того дня, когда за него заплатят выкуп. С неделю или около того. Как ты на это посмотришь? Если тебе невыносима мысль очутиться с ним под одной крышей, я позже его привезу. Только скажи.
Казалось, целая жизнь прошла с того дня, когда она говорила с раненным в битве Гюрваном. Нет, она больше его не боялась. Потому что теперь у нее был защитник, рука которого нежно гладила ее волосы.
– Конечно, привози его. Грех не воспользоваться таким случаем. Но я не выйду во двор встречать тебя, когда вернешься. Я ему сказала, что мы больше не увидимся.
Он бережно усадил ее на табурет. Анна погрузилась в размышления. Но думала она не о Луи и даже не о Гюрване. А о том, как скоро Морван заставит ее сделать выбор.
На следующее утро Морван в сопровождении гонца от Гарольда и четырех своих воинов выехал из ворот Ла-Рош-де-Роальд. Он не знал, сколько времени будет отсутствовать, но уверил Анну, что в любом случае постарается возвратиться к началу Страстной недели. Если Луи не откроет ему, где находится воровской вертеп, Морван и его люди, а также воины Гарольда начнут прочесывать все окрестности.