Войдя внутрь, Маша обнаружила на столике в гостиной папку с документами на китайском и книгу автора Си Ши. Забавный псевдоним,[2] но текст был вовсе не забавный, как она убедилась, пролистав книгу. Речь шла об ароматерапии, и автор на примере рецептов древней китайской медицины доказывал, как полезны современным людям знания предков. Один из документов был копией какой-то старинной рукописи – тоже о применении ароматов в лечении императоров династии Мин, а второй – протоколом заседания медиков, обсуждавших проблему восприятия запахов живыми существами – человеком, животными и рыбами. Последний текст показался Маше самым сложным, там было много профессиональных терминов, чтобы перевести их пришлось даже обратиться по электронной почте к бывшим коллегам – тем, кто остался с Машей в хороших отношениях после истории с диссертацией.
В первый же день она проработала до самого вечера на одном дыхании. Зырянов так и не появился, и она ровно в пять часов выключила компьютер, аккуратно сложила переводы и оригиналы на столе, заперла двери и вызвала такси, чтобы уехать домой.
Поджидая машину, Маша прогуливалась по саду. Подняла голову и увидела, что на втором этаже у окна кто-то стоит, чуть отодвинув штору. Штора сразу же опустилась, и больше дом не подал никаких признаков жизни, пока не приехало такси.
- Как тебе первый день? – спросила тетка, когда они сели поужинать.
- Нормально, - Маша пожала плечами.
Зырянов, конечно, со странностями, но рассказывать об этом тетке явно не стоило. Все-таки он просил быть слепой и глухой во всем, что касалось его жизни, и это стоило учесть. Маша рассудила, что будь она ученым с мировым именем, возможно, и ей не захотелось бы никого видеть.
- Как выглядит твой новый шеф? – продолжала расспрашивать тетка, любопытство ее так и распирало. - Ты вчера убежала спать и ничего мне не рассказала.
- Совсем не похож на ученого, - сказала Маша, расправляясь с тушеной куриной грудкой. – Скорее, плейбой. Даже кудряшки надо лбом – редкое свинство для ученого так выглядеть.
- Почему же? Я очень даже не против красивых молодых ученых! Он носит очки?
- Нет, он носит шелковую рубашку.
- Какая прелесть! – тетку очень забавляла эта история. – Вы будете работать вместе? Может, это твой шанс?
- Нет, - возразила Маша с еще большей твердостью. – В ученых я больше не влюбляюсь. Особенно, если они похожи на плейбоев.
Первая неделя работы прошла приятно и без хлопот. Зырянов не показывался, но его каждодневное присутствие ощущалось во всем. В посудомоечной машине оказывалась посуда – и это означало, что кто-то готовит на красивой кухне. В первый же день Маша из любопытства провела инспекцию провизии и обнаружила в холодильнике штук двадцать ананасов. К концу недели их оставалось только три, из чего следовало, что к ананасам в этом доме были неравнодушны начиная с девятнадцатого века, если верить легендам о Машарове. Кроме ананасов на полках стояли банки с тушенкой, перловой кашей, сгущенкой, лежали макароны в пачках, спички и свечи. Маша подумала, что это очень смахивает на неприкосновенный запас на случай голода или внезапной войны.
Чтобы не стеснять хозяина, она брала обед с собой, и только разогревала его в микроволновке, и кипятила чайник, не прикасаясь к зыряновским запасам.
На третий или четвертый день она заметила, что кто-то просматривал папку с переводами в ее отсутствие. Документы были сдвинуты с того места, где она их оставила. В этот же день объявился Зырянов – принес очередную порцию ананасов, несколько пачек кофе в зернах и поменял перегоревшую лампочку в прихожей. Пока он насвистывал, выгружая продукты, Маша сидела в библиотеке. Он просил его не беспокоить – и она соблюдала условия договоренности. Но Зырянов побеспокоил ее сам.
- У меня подарок для вас, - сказал он и поставил на стол лампу на гибком штативе, чтобы удобно было менять наклон освещения и высоту. – Мне показалось, верхнего света недостаточно, а вчера вы засиделись допоздна, - пояснил он, щелкая включателем. – Так лучше?
- Да, спасибо, - ответила Маша. Ей и вправду было темновато – стол стоял в углу комнаты, а люстра в библиотеке была с плафоном-корзинкой, закрывавшей лампочки.