– Будет исполнено, Сир!
– Разойтись, герои. Поминайте Генриха, но помните о службе. Сегодня я лично буду проверять караулы.
Когда, радостно гомоня, крестоносное войско устремилось к своим кострам, Ричард спешился, бросил поводья оруженосцу и подхватил под локоть Робера де Сабле, Великого Магистра ордена Тамплиеров.
– Робер, ответьте мне честно – вы сейчас больше мой друг, или тамплиер?
– Для меня большая честь считаться вашим другом сир, а быть тамплиером видимо просто судьба. Разве одно другому мешает, Сир? – почтительно поинтересовался Великий Магистр.
– Пока не мешает, друг мой, но всякое может случиться. Вы ведь теперь лицо духовное, не так ли?
– Так, Сир.
– Значит, вы можете принимать исповеди?
– В общем-то могу, Сир, но ко мне на исповеди пока никто не приходит.
– Мне нужен исповедник.
– А… – де Сабле лишился дара речи.
– Именно так. Тайну моей исповеди я не могу доверить даже матери нашей святой церкви. Только другу. Если вы готовы взвалить на себя эту ношу, приходите сюда в полночь, вместе проверим караулы, заодно и поговорим.
– Буду ждать вас здесь в полночь, Сир.
– До встречи, Робер. Сейчас мне нужно попрощаться с племянником, – не дожидаясь ответа, Ричард Львиное Сердце развернулся и зашагал в направлении шатра короля Иерусалимского.
В шатре Генриха Шампанского было полно священников, английский король дал им знак не отвлекаться, отошёл на свободное место, воткнул в землю меч с крестообразной гардой и преклонил колено. Чуть сзади и левее, преклонил колено барон де Во. Молился Ричард не долго, этого времени едва ли хватило бы на прочтение «Патер ностер» три раза, потом резко поднялся, выдернул свой меч, прошёл к покойному и поцеловал его в лоб.
– Мы отомстим за тебя, мой мальчик, спи спокойно. Идёмте, де Во.
Оказавшись в своём шатре, где был сервирован ужин на двоих, король Англии первым делом отослал прислугу, потом сел, кивнул барону на место напротив, налил себе в серебряный кубок вина и молча его опорожнил. Поймав вопросительный взгляд старого соратника, Ричард кивнул.
– Мы на войне, барон, ухаживайте за собой сами.
– Как вам угодно, Сир, – барон плеснул в свой кубок вина, едва покрывшего донышко.
Львиное Сердце усмехнулся и невозмутимо долил своей рукой кубок барона до краёв.
– Мне угодно вот так. Если вы неспособны за собой поухаживать, это сделает ваш король.
– Сир! – барон де Во соскользнул с кресла и встал на колено.
Вождь крестоносцев едва заметно поморщился.
– Не дурите, Сэр Томас. Помяните Генриха и придите наконец в себя. У меня к вам очень важный разговор, барон.
Томас Гилсленд, барон де Во, послушно опрокинул в себя кубок и посмотрел на Государя.
– Ну, вот так-то лучше. Теперь плесните мне и ответьте – почему мы проиграли эту войну?
Барон послушно налил своему сюзерену и задумался. Потом немножко налил себе, выпил и тяжело вздохнул.
– Измена, Сир. Мы могли бы давно опрокинуть сарацин и занять Иерусалим, если бы не измена ваших венценосных братьев.
– Вы правы. Правы не в том, что эти венценосные свиньи являются моими братьями, а в том, что эти свиньи пошли на измену Святого дела. Итак, мы остались одни. Кроме того, свиньи атакуют мои владения в Европе. Что вы предлагаете делать, мой доблестный рыцарь?
– Теперь не знаю, Сир. Вы ведь помните, что я выступал за прекращение похода и возвращение в Англию, но теперь я в этом сомневаюсь. Я хороший воин, но плохой политик. Сейчас я вижу в вас решимость и не вижу ни капли сомнений, которыми вы обильно мироточили до битвы при Яффе. Я думаю, у вас уже есть план, в том числе и роль для меня. Я готов!
Ричард кивнул, встряхнул почти пустой кувшин, направился к бочонку и нацедил полный, налил в два кубка и усмехнулся.
– «Мироточил сомнениями», – это прекрасное и удивительно точное определение, друг мой. Как поэт, я способен оценить эту фразеологическую конструкцию по достоинству, но как государь, вынужден немедленно предать её забвению. Сомнений у меня больше не осталось – мы должны взять Иерусалим. Сначала Иерусалим, а потом уже месть этим подлым крысам.