Так продолжается больше часа. Егерь, скрытый от посторонних глаз, умело дёргает за ниточки, сталкивая своих преследователей друг с другом и с бесчисленными ордами монстров. Он словно дирижирует этим безумным оркестром хаоса, наслаждаясь каждой секундой их ярости и замешательства.
Эти эмоции висят в воздухе, словно ядовитый туман. В разных уголках разрушенного Бомбея те, кто считал себя охотниками, внезапно осознали, что сами стали дичью в чужой игре.
Ехидна приземляется на крышу частично обрушенного дома, её грудь тяжело вздымается от едва сдерживаемого гнева. Она сжимает кулаки так, что когти впиваются в ладони, окрашивая их тёмной кровью. Её разум лихорадочно прокручивает события последнего часа, пытаясь найти варианты противодействия своему заклятому врагу.
— Егерь… ублюдок, — шипит она сквозь зубы, обводя горящим взглядом горизонт.
Небо над Бомбеем затянуто густыми клубами дыма, отблески далёких пожаров играют на обломках стекла и бетона.
— Нужно поменять тактику, — бросает она лидеру отряда. — Этим способом Егеря не найти. Пусть ваши сенсоры выследят его. И ещё нам нужно подкрепление.
Горнило скрипит зубами, но вынужден признать, что она права. Ему безумно не хочется обращаться к Ксартосу за помощью, признавая, что он не способен самостоятельно разобраться с каким-то туземцем, но потерять весь отряд и сдохнуть ему не хочется ещё больше.
Несколько последовательных команд в офицерский чат, и по личному каналу приходит новая информация.
— Он в том секторе, — гаркает Зарвин, взмахнув рукой в направлении центра города. — Аналитики дают вероятность 76%, что Егерь засел в этом здании, — его палец безошибочно наводится на самый высокий небоскрёб.
Ехидна мгновенно расправляет кожистые крылья и взмывает ввысь, паря над руинами города. Её глаза, привыкшие высматривать добычу с огромных расстояний, сканируют каждый сантиметр, ища малейшие признаки присутствия врага.
— Тогда чего мы ждём? — холодно отзывается Амелиа. — Вперёд!
— Не торопись, — скалится пришелец, и поток янтарной энергии под его кожей становится сильнее.
С этими словами Горнило вскидывает руки, и вокруг его пальцев начинают закручиваться вихри раскалённого воздуха. Они сплетаются в сложные спирали, пульсируют, словно живые, и устремляются ввысь, к затянутым облаками небесам.
Мгновение, и в вышине вспыхивает ослепительная вспышка. Кажется, само солнце сошло с небосвода, чтобы обрушиться на землю карающим мечом. Исполинский огненный столп, рождённый из чистой первородной магмы, падает с небес и врезается точно в крышу небоскрёба, где засел далёкий враг.
Чудовищный грохот сотрясает округу. Языки пламени в сотни метров высотой взмывают в воздух, поглощая верхние этажи здания. Бетон и металл плавятся, словно воск, стекая по стенам горящими потоками. Огромные куски перекрытий и балок отваливаются и рушатся вниз, увлекая за собой тонны обломков.
Небоскрёб содрогается всем своим исполинским телом, изрыгая в небо столбы дыма и пепла. Остатки окон лопаются от невыносимого жара, и миллионы стеклянных брызг взрываются наружу, сверкая в отсветах пламени. Сквозь рёв огня и грохот рушащихся стен слышится торжествующий крик Зарвина.
Он стоит, запрокинув голову и упиваясь видом разрушений. Его лицо — маска торжествующего безумия, а в янтарных глазах пляшут отблески инфернального пламени. Он смеётся, и этот смех, полный ликования и ярости, вторит грохоту умирающего здания.
Несколько бесконечно долгих мгновений огненный столп полыхает, испепеляя всё на своём пути. А затем медленно гаснет, оставляя после себя лишь обрушившийся почерневший скелет небоскрёба и тлеющие руины. Густой чёрный дым застилает всё вокруг, и только порывы ветра разгоняют его, являя взору апокалиптический пейзаж.
В другой части Бомбея Калибан быстро бежит по усеянной обломками улице, его тяжёлые шаги эхом разносятся в зловещей тишине. Цепной меч наёмника жаждет крови, точно оголодавший волк, давно не вонзавший клыки в ещё бьющееся сердце пугливой добычи. Тот факт, что какой-то примитивный дикарь сумел обвести его, Берсерка Граула, вокруг пальца, задевает его профессиональную гордость сильнее, чем он готов признать.
— Думаешь, сможешь вечно водить меня за нос? — рычит он в пустоту, его голос дрожит от едва сдерживаемой ярости. — И не таких хитрецов обламывал.
Внезапно за грудой обломков раздаётся шорох. Калибан резко разворачивается, вскидывая оружие, его глаза сужаются в прицельном взгляде. На долю секунды ему чудится знакомый силуэт, мелькнувший в тенях. Наёмник мгновенно поливает эту точку шквалом пуль и сразу же бросается вперёд с рёвом, вонзая меч в груду бетона и металла. Цепное лезвие взвывает, круша всё на своём пути, но находит лишь пустоту.