— Эта фраза — квинтэссенция учения Пути Воина. В ней заключён один из главных принципов бушидо — быть готовым принять смерть в любой момент. Лишь когда человек полностью осознает хрупкость своего существования и примет неизбежность ухода в последний путь, только тогда он действительно обретёт свободу. Свободу от страха. Свободу от сомнений. Свободу от оков привязанностей и желаний.
Юноша с лёгким изумлением смотрит на рассказчика. Тот никогда не был столь словоохотлив. Всегда говорил так мало, что казалось, ему платят полновесным золотом за каждую минуту, проведённую в молчании.
— Ведь что может устрашить того, кто уже смирился со смертью? Какие преграды могут устоять перед тем, чья воля не сковывается ничем мирским? В такой безграничной свободе и раскрывается истинная сила духа воина. Только обняв смерть, как постоянного спутника, можно воистину научиться жить. Жить в полную силу, не ограничиваясь рамками, не отвлекаясь на суетное. Лишь взрастив эту окончательную решимость встретить свой конец с достоинством, самурай обретает подлинную силу.
Наставник молчит, долго, очень долго и, наконец, спрашивает:
— Понял, сын?
Со свистом разрезая пустоту, два костяных клинка богомола приближаются к лицу Николая, чтобы отправить его за грань. За грань, которая давно уже не страшит его, потому что с приходом Сопряжения он, наконец, понял слова отца.
Тем сильнее было удивление Тая, когда новый товарищ, встреченный посреди хаоса и разрухи, повторил ту же мысль другими словами. Там, в деревне амишей, когда ветра Вальторы срывали крыши, а разряды молний сжигали траву дочерна.
«Именно поэтому я не боюсь ни тебя, ни твоего дома, ни всей вашей вшивой компашки чужаков с далёких планет. Я уже умер, и мне нечего страшиться… Мёртвым неведом страх, и будь уверена, мы заберём вас с собой».
Так сказал Егерь, и в тот момент Николай понял, что он навсегда обрёл своего брата по духу.
С беззвучным вздохом он призывает свою классовую способность, открывшуюся на ступени B. Мгновение, и вокруг него вспыхивает серебристое сияние, обволакивая всё тело призрачными пластинами брони.
Доспех Бушидо, фантомная броня самурая отливает жемчужным блеском, словно сталь, омытая лунным светом. Изящные линии и грани складываются в тончайший узор, притягивая взгляд. Само воплощение красоты и совершенства, рождённого многовековой традицией.
Костяные клинки безвредно гремят о возникшую преграду, не в силах пронзить её. Метаморф беснуется, обрушивая на барьер шквал ударов. Мечника это словно ни капли не трогает.
Он погружается в состояние глубокого медитативного транса. Разум очищается от эмоций и посторонних мыслей, всецело сосредотачиваясь на контроле тела и арканы. Фантомный доспех действует как щит, оберегая своего носителя от внешних воздействий.
Регенерация ускоряется в разы. Раны затягиваются на глазах, сухожилия срастаются, а яд стремительно нейтрализуется арканой, текущей по венам. Тело мечника буквально исцеляется, клетка за клеткой восстанавливая повреждения. Новая кисть формируется на месте обрубка.
Одновременно с этим Николай активирует Гидрокинез. Он призывает влагу из воздуха, из каждой молекулы вокруг. Тончайшие нити водяного тумана просачиваются сквозь призрачные пластины и собираются внутри доспеха. Капля за каплей они сливаются в однородную студенистую массу, пронизанную сверкающими жилками льда.
Тай продолжает сосредотачиваться, не обращая внимания на Ехидну. Всё его существо занято накоплением критической массы замёрзшей воды. Он закручивает её внутри брони вихрями и спиралями, уплотняя до предела. Призрачный доспех начинает едва заметно вибрировать от сдерживаемого напряжения.
Голос мужчины, бесстрастный, размеренный, звучит на фоне неживой атмосферы далёкой планеты:
— Когда-нибудь я непременно умру. Но не сегодня. И не от твоей руки.
А в следующий миг Николай распахивает глаза и встаёт одним плавным движением. Фантомная броня на кратчайший миг становится абсолютно нематериальной и в тот же момент высвобождает всю накопленную мощь.
Воздух взрывается миллиардами ледяных игл. Они разлетаются во все стороны смертоносным веером, но большая их часть устремляется к ошеломлённой Ехидне. Она даже не успевает отреагировать, как её накрывает волной леденящего холода.
Метаморф отлетает назад, пронзённая сотнями ледяных спиц. Их острия глубоко впиваются в плоть, пробивая хитиновую броню, словно бумагу. Стылый воздух затекает в раны, сковывая внутренности коркой инея.