– Хм-м?
– Она ксенопсихолог. Ее задача – изучать наших, так сказать, оппонентов. Ну, вы меня поняли… беда в том, что у нее собственный, причем весьма своеобразный, взгляд на проблему. Мэм Эрика считает, что несчастные дикари милы и обаятельны, а вот мы с вами – как один хамы, садисты и конкистадоры. Так что готовьтесь, скоро она изложит вам все это лично. Предупреждаю сразу – спорить с ней бесполезно.
– Я просто не пущу ее в кабинет.
– Она представитель правительственной организации высокого ранга.
– Я тоже, доктор. Только я и сам в немалом ранге.
Скотт восхищенно развел руками, при этом в его глазах мелькнуло затаенное злорадство.
– Будем считать, что вы меня уели. И все же – поберегитесь…
От беседы с руководителем экспедиции у Ланкастера осталось двойственное ощущение. Скотт не пытался понравиться и в то же время не становился в откровенную позу. Похоже, легион, стоявший здесь до «Мастерфокса», никак его не трогал. Охрана сама по себе, экспедиция, – соответственно. Отсюда и мертвецы. Видимо, прежний командир считал, что нервы ему куда дороже возможного разноса по итогам дежурства. Виктора подобный разнос также не волновал, но у него был совершенно иной подход к делу. Война научила его: стоит дать слабину в мелочи, как завтра рухнут плотины. Сейчас он распустит людей наплевательским отношением к охране этих, будь они неладны, научников, а завтра, в серьезной миссии, лягут целые дивизионы.
А вот госпожа Бонго вызывала легкое раздражение. В войну ее ведомство играло роль вспомогательного подразделения контрразведки, и он не помнил ни одного случая, что бы коллеги Эрики нормально исполнили хоть что-нибудь. Они лезли в каждую дырку, многозначительно намекая на свой могучий многолетний опыт, и благополучно проваливали все, за что брались. Эсис орудовали у них под носом, а офицеры Комиссии браво докладывали наверх о патриотическом подъеме обитателей Айоранских миров. Война закончилась – но привычка всюду совать свой нос осталась. И апломб «больших ученых», несомненно, тоже. Выход у Виктора был один – не обращать внимания, чтобы ни случилось.
– И черт с тобой, – процедил он, открывая дверь своего кабинета.
– Любой первичный анализ показал бы одно и тоже: – Лемфордер поковырялся в ухе и воздел невинный взгляд к потолку, – наше назначение – классический случай оперативно-штабной паранойи. Здесь должен стоять специальный охранный легион, оснащенный специальной же техникой, а не ударное подразделение, не умеющее даже прыгать по горам.
– Ну, насчет «не умеющего» кто-то загнул, – равнодушно вставил Рауф.
Лемфордер окинул его скептическим взглядом и продолжил:
– Самым разумным было бы создание силового купола над каждой из временных баз, но для нас это невозможно чисто технически. У нас нет соответствующих источников питания. Геологи уже пытались таскать с собой мобильные эмиттеры, но – во-первых, купол может быть устойчивым только на относительно ровном месте, а во-вторых, все знают, сколько они жрут, эти сволочи. Носиться по горам с портативным химическим реактором удовольствия мало, а безопасных гравитационных у них нет и не будет – компания предпочла сэкономить. Я уже навел справки: говорят, их сейчас мало и они слишком дороги.
– Суки, – отозвался начштаба. – На складах этого добра осталось – мама моя!..
– Давайте по делу, – раздраженно вмешался Ланкастер. – Что ты придумал?
– Да ничего оригинального… пока, по крайней мере. Если дело происходит на хоть сколько-нибудь ровном плато, тащим с собой эмиттеры и сжигаем батареи катера. Если кругом скалы и прочие каменюки – разведка местности, замаскированные стрелковые позиции в узловых точках, перекрестный прострел всей, так сказать, диспозиции, и постоянное внимание. Вообще, конечно, я хотел бы сам посмотреть на все это безобразие. Хотя бы пару раз – уже будет легче.
– Да, – вздохнул Ланкастер, – охранять нас действительно не учили, а готовые методики в нашей обстановке не тянут. Я, правда, о них особо и не думаю. Мы ведь охотники, э, парни?
– Веселая охота, – хмыкнул Барталан. – Больно зверь дурноват.
– В меня, – добавил Чечель, – никогда еще не лупили из имперского стационара… а вы знаете, что на таком морозе лучевое ранение в голову – ужаснейшая гадость?
– Спасибо за консультацию, – Ланкастер оценил его юмор коротким подзатыльником. – Прекратите балаган, а то я прикажу Шнеерсону месяц кормить вас манной кашей. И пусть кто-нибудь попробует украсть тушенку!
– Командир, – вздохнул Рауф, – да ведь их уже как только не травили. Я два дня отчеты читал. Не получается с этой сволочью воевать. Они расползаются по пещерам, как тараканы, и драться, выходит, не с кем.
– А ты собрался с ними драться?
Голос Ланкастера стал зловещим, и в штабе разом стихла вся возня. Он возвышался над оперативным столом, прямой, как копье, медленно обводя взглядом своих офицеров – казалось, то двигается спаренная орудийная башня древнего броненосца.
– Или, может быть, кто-то думает договориться? Так этот путь тоже испробовали – те, что погибли здесь полтыщи лет назад. Никто не пробовал их к а р а т ь!
Рауф деловито потер ладони, отчего сразу стал похож на большую, лохматую и мрачную муху, зачем-то натянувшую мундир офицера Конфедерации.
– Но карать мы будем предметно, и это – задача, достойная «Мастерфокса», – теперь на губах командира появилась усмешка. – Будет наказан каждый, поднявший руку на человека Большого Мира. Каждый! И только тогда, когда это дойдет до последнего младенца, вопрос Присоединения будет решен раз и навсегда. Иначе не получится ничего. Мы дождемся очередного нападения – ясно ведь, что нашим друзьям совершенно наплевать, кто встал перед ними: они как лезли, так и будут лезть, – а потом, потом мы начнем поиск и травлю. Это будет славная травля! Мы покажем этой бородатой сволочи, с кем они теперь имеют дело. Мы найдем всех тех, кто надумает поразвлечься с геологами, – и накажем. Сперва только их… Но для начала выберем в дозор лучших стрелков и выясним, кто быстрее: мы или они. Если удастся с ходу перестрелять всю банду – прекрасно, пока остановимся на этом варианте.
– Если же нет… – Рафаэль Рауф счастливо облизнулся. – Хм, это будет уникальная операция. Надерем задницы славным предкам!
– Жаль только, что об этом, как всегда, никто не узнает, – с сарказмом повел плечами Чечель. – Вся наша слава, дорогой Раф, достанется штабным козлам.
– Утремся, – равнодушно парировал Ланкастер. – Я смотрю, Моня, у тебя прорезался комплекс Наполеона? Ты же сам сказал: как всегда… для меня лично гораздо важнее вопрос самоуважения. Итак: если нам повезет, и Скотт представит маршрут хотя бы за день до вылета, мы вполне успеем подготовиться. Состав дозора должен быть готов сегодня же. Людей оповестить, но особо не нервировать. Для работы в горах нужна акклиматизация, так что ты, Ари, погоняешь всю команду где-нибудь сверху, где холоднее. Полное снаряжение и двойной энергозапас. Боекомплект тоже двойной.
– Орбитер уже готов, – доложил Барталан. – Группа обработки тоже. Я развернул полный оперативный центр, специалисты проинструктированы, техника проверена. Все что будет возможно, мы увидим.
– Отлично! И… вот еще что, – взгляд Ланкастера уперся в начальника оперативного отдела, – никаких документов пока не готовить. Потом… задним числом. Контролировать нас тут некому. Пока все. Старший по разработке – подполковник Ариэль Барталан. Доклад сегодня вечером. Господина старшего штабного повара – ко мне.
Господин старший штабной повар, майор Джо Шнеерсон, исполнял также обязанности начальника продовольственной службы легиона. Шнеерсон выслужился из рядовых и выше подняться не мог по определению, но это его не слишком волновало. Трое его сыновей владели на Авроре сетью ресторанов, и Джо давно уже пора было на пенсию, однако покинуть армию он не мог: в гражданской жизни все выглядело слишком ясным и определенным – здесь же, в «почти секретном» легионе каждое новое утро могло принести удивительные приключения. Для Шнеерсона это было наркотиком: на груди его мундира висели несколько орденов, а правый рукав украшали три ленточки ранений. Излучателем он владел ничуть не хуже, чем ножом и сотейником.