Таким образом, важной особенностью потребительского сознания является не только его ревниво-завистливое отношение к более удачливому сознанию этого же типа, но и совершенно нетерпимое, ненавистническое отношение к инородному, непотребительскому сознанию. Если носители этого сознания не желают перевоспитываться, их готовы уничтожить.
Особенностью современного потребительского социума является его стремление уничтожить дуалистскую структуру мира, в которой издавна соседствуют два начала: сфера обмениваемого, продаваемого, и сфера самоценного, не измеряемого в деньгах. В человеческом микромире это в первую очередь семья: отношение супругов, отношение родителей и детей и т. п. Эта сфера моментально утратит свою экзистенциальную подлинность и социальную эффективность, если начнет подчиняться логике товарно-денежных, расчетных отношений. Такие вещи, как любовь, забота, поддержка и другие гарантии существования, в принципе не формируемые и не измеримые по законам рынка, сразу же исчезнут, а вместе с ними — и человеческая личность как таковая. Даже самые отчаянные рыночники не решаются оспорить внерыночный статус семейного микромира.[5]
Но и на социальном макроуровне, несомненно, присутствуют структуры и инстанции, выводимые за пределы отношений обмена и утилитарной умышленности.
Если бы таких структур не существовало, из человеческой жизни вообще исчезла бы тема идентичности — важнейшая тема психологии, культуры и морали. Местоимением «мы» Кант хорошо показал в своем различении теоретического и практического разума, что мир ценностей держится на принципиально ином фундаменте, чем система теоретических доказательств. Ценностные основания теоретически не доказуемы, они — отсвет "другого мира". Этот другой мир вполне может существовать и для атеистов, в том случае, если они признают наличие высших, материально не измеримых и не обмениваемых ценностей. Дуальная структура сохраняется, перемещаясь в посюсторонность.
Достойно размышлений неприятие индивидуалистическо-прагматическим сознанием "второго измерения". Ему для самоуспокоения непременно нужно разрушить дуальную структуру существования, где есть верх и низ, духовное и телесное, дневное и ночное. "Культурная революция" нового либерализма имеет целью устранить напряжение этих двух начал — все то, что нас мобилизует, обязывает, подтягивает до высоты культурных норм. Характерный пример — легитимация непечатных выражений, к которой настойчиво призывает… министр культуры.[6]
Этот тип сознания, стремящийся обрести репутацию остуженного и бесстрастного, здесь, в ниспровержении норм, обнаруживает своеобразную нигилистическую страстность. Подобно тому как известные ведомства неистовствовали в поисках врагов, уполномоченные этого типа сознания выискивают — для искоренения — добродетельных. Нет, совсем не так уж безобидно и прозрачно потребительско-индивидуалистическое сознание, в нем присутствует свой демонизм, свой гений отрицания, неустанная раздражительность ко всем проявлениям иных позиций и иных измерений.
Словом, оно способно уполномочивать на борьбу — и борьбу нешуточную.
В целом же можно сделать вывод: процесс рационализации, заявленный еще на заре европейского модерна в качестве главной программы и главной миссии Запада в мире, натолкнулся на самую неожиданную препону. Ее олицетворяют не представители архаических культур, не "полпреды Востока" на Западе — ее образует само западное массовое потребительское общество.
Рационализация предполагает подчинение инстинкта разуму — потребительское сознание, напротив, олицетворяет собой капитуляцию разумной воли перед напором "инстинкта удовольствия".
Рационализация предполагает подчинение краткосрочных выгод долгосрочным стратегиям — потребительское сознание жаждет немедленного удовлетворения любой ценой.
Рационализация означает такое расширение горизонта действия, при котором бы учитывались не только его прямые и немедленные, но и косвенные и отдаленные последствия. Потребительское сознание представляет собой такой очаг возбуждения по поводу центрального объекта вожделения, что все другие зоны и очаги внимания попросту гаснут.
5
Исключение, впрочем, имеется: это нобелевский лауреат Г. Бэккер, попытавшийся распространить свою монетаристскую теорию "экономии времени" даже на семейные отношения.
6
Телепередача на канале «Культура» от 14.02.02: "Культурная революция. Без мата нет русского языка".