Несколько позже, уже с подросшим Святославом она совершила не менее жестокий завершающий военный поход на древлян, продемонстрировав во время кампании завидную военную хитрость. Как гласит легенда, договорившись с осажденными в Искоростене древлянами о снятии осады за передачу символической дани – по три голубя и три воробья, – она велела своим воинам привязать к каждой птице серу с трутом и сожгла город. Суровая княгиня Киевская совершила «свой ритуал», закрепив отсутствие прав на нее у древлян, и, наоборот, закрепив силой, «по-мужски» свое собственное право на эту землю. Некоторые более поздние историки, например Вадим Кожинов, настаивают на том, что многоактное и несколько театрализованное представление отмщения за гибель мужа было несвойственно женской природе Ольги, и бесчувственное истребление древлян явилось скорее требованием ее варяжского окружения совершить свойственное скандинавам жесточайшее возмездие. В пользу такого предположения свидетельствует и вся дальнейшая мирная политика великой княгини, а также довольно сложное маневрирование между интересами влиятельных варягов в самом Киеве. Скорее всего, это соответствует действительности, а эпизод отмщения лишь подчеркивает актерский талант молодой вдовы и способность женщины перевоплощаться. Хотя не исключено, что некоторые штрихи к представлению отмщения были дорисованы позже, когда создавалась целостная легенда о святой Ольге. Тем не менее, месть имела место, независимо от того, насколько она соответствовала природе самой княгини. Ведь в данном случае для нее окружавшие Игоря влиятельные варяги Асмуд и Свенельд были не менее опасны, чем восставшие древляне во главе со своим предводителем князем Малом. Поскольку княгиня олицетворяла новую власть, эта власть должна была прежде всего продемонстрировать силу, бескомпромиссность и решимость в борьбе с внешним врагом. Показав же варяжскому окружению Игоря способность с мужской жестокостью распоряжаться человеческими судьбами, она как бы закрепила легитимность власти и приобрела в глазах воевод определенный авторитет. Что касается мудрости и последовательности Ольги в деле влияния на государственное управление, то, забегая вперед, стоит отметить такой важный факт: если ее сына Святослава воспитывали варяги (и воспитали непокорным матери воинственным и непримиримым язычником), то внуков воспитывала она сама, при ней уже были исконно русские воеводы, например упоминающийся летописями Претич.
Формальная правопреемственность Ольги на княжеском троне вовсе не означала реального правления Киевской Русью. Едва ли не всеми реальными и потенциальными игроками наличие вдовствующей княгини у штурвала власти рассматривалось как временное и совершенно неадекватное ситуации явление. Для приобретения реальной власти, что, по всей видимости, являлось ключевой проблемой в новой жизни княгини, Ольга предприняла ряд поистине уникальных и не свойственных женщине шагов.
Во-первых, она достаточно ловко использовала подмену понятий, связанную с трактовкой своих действий. Было объявлено, что Ольга правит «от имени» своего малолетнего сына Святослава, что фактически воспринималось как регентство. Не просто предусмотрительно и верно, но единственно возможно было объявить о начале правления князя Святослава, что отчетливо зафиксировано в «Повести временных лет». «Женщины на троне» как будто бы не было, такого явления нельзя было допустить официально, и таким образом восприятие княгини Ольги у власти в глазах влиятельного боярского сословия и дружины было смягчено. Хотя в подобных случаях регентом должен был стать мужчина из влиятельного окружения малолетнего князя, Ольга, благодаря решительному управлению дружиной во время подавления древлян, не допустила этого. Она продемонстрировала войску, хотя и не без помощи самих варяжских воевод, что способна сама принимать решения и проводить военную кампанию. Вынужденные действовать от ее имени, прямолинейные скандинавы лишь укрепили авторитет княгини в военных кругах.
Во-вторых, наряду с этим она договорилась со Свенельдом, Асмудом и другими скандинавскими военачальниками, что они, забрав малолетнего Святослава, уйдут на север, в некий Немоград, который большинство историков считают поселением севернее построенного в будущем Новгорода. В таком решении проявился не только управленческий талант Ольги, но и изумительная способность панорамного, или синтетического, анализа ситуации, в котором учитывается огромный набор критериев и факторов. Формально Святослав в варяжском окружении готовился к решающему походу на Хазарский каганат, с которым длительное время безуспешно воевала Русь. На самом деле при существовавшем положении вещей, когда Русь находилась под угрозой прямого удара со стороны хазар (и, по мнению некоторых историков, платила дань Каганату), юному князю, олицетворявшему власть и пока не способному эту власть отстоять, стоило находиться подальше от возможного очага борьбы под присмотром заинтересованных в его возвышении людей. Но тут присутствовала и другая важная политическая подоплека: отослав влиятельных военачальников подальше от себя, Ольга развязывала себе руки как управительница государства, оставляя возможность обратиться к варягам как к достаточно мощной самостоятельной силе в случае обострения внешней опасности или попытки кого бы то ни было организовать внутренний переворот. Такое положение вещей было выгодно и варягам, ведь они не оставались «при Ольге», что, может быть, в первое время ее правления могло казаться мужественным мужам унизительным. Кроме того, находящийся на их попечении подрастающий князь был символом реально утвержденной власти на Руси. С ним они рассчитывали вернуться в Киев по достижении последним совершеннолетия; на него они могли существенно влиять и при нем иметь высокий социальный статус. В подтверждение верности, на первый взгляд, странного решения княгини историки указывают на определенные свидетельства хазарского присутствия и влияния на политику Киевской Руси: в Киеве в то время находилась хазарская крепость. А две трети собранной на Руси дани, предполагают исследователи летописей, шли хазарам. Таким образом, находиться молодому княжьему отпрыску в столице в период ослабления власти было явно небезопасно. Об этом свидетельствует и тот факт, что сама Ольга на время перебралась из Киева в крепость Вышгород, находящуюся в двух десятках километров от столицы.