Но даже такой расчетливый человек, как Юлий Цезарь, не мог предположить, что Клеопатра намерена сама стать весомым и во многом самостоятельным политическим игроком, а не довольствоваться ролью богатой фаворитки на задворках империи. На редкость изобретательная женщина для верности решила посильнее привязать мужчину старым и верным способом – родив ему наследника. У Клеопатры было несколько веских причин для такого шага. Во-первых, у Цезаря не было наследника и сын от египетской царицы вполне мог бы стать таковым. Во-вторых, ребенок от властителя Рима должен был служить защитой для нее самой: кто из не страдающих близорукостью римских граждан посмеет низвергнуть женщину, имеющую ребенка от первого гражданина Рима? Этим шагом она намеревалась уравнять себя в правах с римлянами. И в-третьих, что самое важное, если в будущем Египтом будет править сын Римского императора, вовсе не обязательно присоединять это государство к империи. Рождение сына от первого среди равных в Риме, таким образом, сулило независимость Египту. Естественно, Клеопатра сопроводила появление ребенка театрализацией государственного масштаба, что было не только частью внутренней политики, но и прямо направлено как важное послание в Рим. Царица изобразила рождение Цезариона как рождение бога Гора, попутно провозгласив себя, ни много ни мало, матерью бога Солнца. Эта женщина умела извлечь пользу из любого, даже сомнительного по значению, события.
Но Клеопатра лишь одно не смогла предусмотреть: что Цезарь не станет официально признавать очевидное – что это его ребенок. А Цезарь поступил именно так, поскольку речь шла уже о его репутации, а значит, и о политическом долголетии. Он мог, руководствуясь моралью общества своего времени, иметь сколь угодно много любовных связей вне семьи. Этот величественный и, без сомнения, гениальный полководец лишь снисходительно улыбался, когда его легионеры во время триумфов с задором распевали веселые песни о лысом развратнике. Но он не мог позволить, чтобы наследником империи стал человек, не являющийся гражданином Великого города. Вернее, он не мог бы узаконить такого хода событий, даже если бы хотел этого. Даже Цезарь был скован обстоятельствами, которые были выше его власти. Цезарь не признал ребенка даже тогда, когда Клеопатра, не выдержав, появилась в Риме. Император позаботился о формальных почестях для египетской царицы, предоставил в ее распоряжение дом на другом берегу Тибра. Но он не сделал ничего, чтобы в Риме озаботились появлением неожиданного наследника.
Возможно, Клеопатра была озадачена, удивлена и даже раздражена. Но тот факт, что она оставалась в столице мира непредвиденно долго, для всех наблюдателей за развитием отношений двух исторических личностей служил сигналом ее двоякого восприятия событий. С одной стороны, она не теряла надежды повлиять на императора, а с другой – сделала целый ряд хитроумных попыток привлечь на свою сторону наиболее заметных игроков в империи. То есть фактически готовила себе новые тылы – на случай, если развитие отношений с Цезарем по каким-либо причинам станет невозможным. Ведь она оставалась в Риме и тогда, когда сам неисправимый завоеватель вынужден был по государственным делам оставлять столицу. А может быть, она стремилась к усилению своих позиций параллельно отношениям с диктатором – ведь и самому Цезарю было бы легче вести диалог с влиятельной властительницей богатой державы, чем с нетерпеливой просительницей-любовницей. Женщина очень хорошо понимала, что может дать ей политическая поддержка римской элиты, и потому целенаправленно развивала отношения с наиболее весомыми фигурами в столице. Тем более, достоверно неизвестно, как часто навещал гостью сам Цезарь, ведь дело было в Риме, где он был до неприличия скован пристальным вниманием поклонников и противников.
Клеопатра же максимально использовала фактор личных отношений, предпочитая наводить мосты с совершенно различными по политическим убеждениям людьми. Ей удалось произвести необычайное впечатление не только на очевидных сторонников Цезаря, но и на его некоторых противников. Даже блистательный и фантастически популярный Цицерон признал пленительную целостность образа Клеопатры, ее ученость и недюжинную эрудицию. Знаменитый оратор был настолько восхищен этой неординарной женщиной, что сам стал пресекать распространение в столице слухов о ее развратности. Приобретение такого сторонника, как Цицерон, говорит о немалых психических и коммуникативных способностях царицы. Клеопатра умела очаровывать, и для этого ей вовсе не обязательно было предлагать свою постель знаменитым римлянам. Она вела диалог на социально равных условиях, и уже в этом проявился благоприятный результат ее связи с Цезарем. А ее интеллектуальные способности, подкрепленные данными постоянно работающей на египетскую царицу армии шпионов, часто ставили ее много выше собеседников. Естественно, максимально использовала она и тайны косметологии, в чем Восток преуспел гораздо больше Запада.