Не следует вместе с тем думать, что Ближневосточный поход монголов был мотивирован исключительно желанием помочь крестоносцам. Вряд ли он вообще определялся религиозным фактором. «Багдадский народ», согласно «Сокровенному сказанию», входил в перечень народов, завоевание которых предписывалось еще Чингисханом [57] . Но религиозный фактор, безусловно, имел не последнее место.
Поводом к антиисламскому выступлению монголов послужили поступающие на имя великого хана Мунке жалобы на исмаилитов-низаритов. Речь шла о получивших широкую известность в качестве террористов-фанатиков шиитского ислама ассасинах, терроризировавших Персию и Сирию . Их активные нападки на христиан развернулись еще задолго до походов Чингизидов [58] . Жизнь ассасинов всецело была подчинена авторитету руководителя секты – Старца Горы. Погибшим за веру обещалось обретение Райского сада. «Рай, – провозглашалось создателем секты Ибн Саббахом, – покоится в тени сабель».
Сознание адептов зомбировалось через практику ритуального использования гашиша. При периодичности погружения в такое состояние реальность для ассасинов теряла какое-либо значение.
Начало «крестовому походу монголов» было положено выступлением против «террористов Средневековья». В этом плане по прошестви и столетий история будет повторена: теракты религиозных фанатиков – преследование террористов – ответные удары с их стороны – организация широкого антиисламского похода [59] .
Поход Хулагу в 1256 году был санкционирован Мунке и выражал общий антиисламский курс Монгольской империи, продолженный и при Хубилае. Среди Чингизидов имелись и противники такого курса, как, например, Берке, но официальную линию Империи они не представляли. Ближневосточный поход являлся проектом общеимперским. Каждый улус, согласно распоряжению Мунке, должен был выделить для участия в нем по два воина из каждой десятки. Реально, правда, войска кооптировались преимущественно из монголов-христиан [60] .
Берке высказывался о замысле антиисламского похода в разговоре с Бату крайне нелицеприятно: «Мы возвели Менгукана, и чем он нам воздает на это? Тем, что отплачивает злом против наших друзей, нарушает наши договоры... и домогается владений халифа, моего союзника... В этом есть нечто гнусное» [61] . Еще не будучи правителем улуса Джучи, Берке уже являлся союзником халифа и имел с ним договорные отношения. Фактически речь шла о формировании монголо-арабского альянса с опорой на ислам.
Бату не был столь же радикален в своих суждениях, как младший брат, но и он относился к готовившемуся походу Хулагу негативно. В его намерения не входило пускать мощную монгольскую армию в свои владения, и фактически организация похода оказалась им блокирована. Поход удалось реально организовать лишь вскоре после смерти Бату, что подтверждает его противодействие существовавшему замыслу.
Для участия в Ближневосточном походе 1256 – 1260 годов было кооптировано огромное по меркам того времени войско : от 120 до 170 тысяч человек. Сообщается, что совокупно это составляло пятую часть всех годных к службе монголов. Учитывая преобладавшую христианскую идентичность армии Хулагу, можно сделать и общее предположение о доле христиан в Монгольской империи. К войскам приписывались китайские инженеры, обслуживавшие используемую при штурмах крепостей технику.
В каком соотношении находилась численность войск Хулагу к войскам, приведенным в свое время на Русь Бату? Ответить на этот вопрос затруднительно ввиду высокой вариативности оценок числа участников монгольского похода на Русь. Традиционная оценка – 300 тысяч человек – сегодня считается сильно преувеличенной. Усреднив фигурирующие в историографии величины, можно говорить о примерном равенстве войск в обоих монгольских походах. Если же руководствоваться оценками Г.В. Вернадского и Л.Н. Гумилева, то число участников Ближневосточного похода превышало численность войска Бату в 3 – 4 раза.
Войско Хулагу формально представляло коалицию христианских сил. Причем это не были исключительно несториане. Адепты Церкви Востока составляли ядро альянса. Несторианин Китбуга непосредственно руководил военными операциями. Но вместе с несторианами сражались также представители Армянской апостольской и православных Церквей. Борьба с исламом рассматривалась как общее христианское предприятие. Применительно к стратагемам Руси такая ситуация означала потенциальные возможности поиска альянсов с восточно-христианскими церквями.