Но когда угрожают действием, стимула для совершения которого у угрожающей стороны нет, но которое предназначено для устрашения посредством обещания общего ущерба, речь идет не только о коммуникации. Вот несколько примеров: угроза массированного возмездия в ответ на небольшое посягательство, угроза врезаться в автомобиль, который не уступает дорогу, призыв к дорогостоящей забастовке, если заработную плату не поднимают на несколько центов. Отличительная черта подобной угрозы заключается в том, что угрожающий не имеет никакого стимула исполнить ее ни до события, ни после него. В действительности у него есть стимул обязать себя исполнить угрозу, если он полагает, что угроза может принести успех потому, что результат приносит именно угроза, а не ее выполнение, и потому, что если угроза достигла цели, то ее выполнение не требуется. Чем более вероятно условное исполнение угрозы, тем менее вероятно ее исполнение на деле. Но эффективность угрозы зависит от доверчивости угрожаемой стороны, и угроза бесполезна, если угрожающий не перестроит собственные стимулы или не сообщит о них так, чтобы продемонстрировать, что у него есть стимул выполнить ее ex post[17].
Как можно связывать себя обязательством, которое в случае чего предпочтительнее будет не выполнять, но которое нужно только для того, чтобы сдерживать другую сторону? Разумеется, можно пойти на блеф, убедив другого ложью о том, что затраты или убытки угрожающего будут незначительны либо даже отрицательны. Более интересно то, что угрожающий может притвориться, что недооценивает издержки исполнения угрозы, и потому способен исполнить ее просто по ошибке. Можно также симулировать мотив мести, столь сильный, что угрожающего не пугает даже перспектива навредить самому себе, однако такой вариант, вероятно, наиболее доступен лишь тому, кто в самом деле мстителен. В противном случае следует найти иной способ обременить себя обязательством исполнить угрозу.
Переговорщик может попробовать пустить в ход свою репутацию человека, выполняющего обязательства, чтобы произвести впечатление на того, кому адресована угроза. Можно даже сделать ставку на свою репутацию в глазах того, кому угрожают, на том основании, что преподание урока тому, кто не внял угрозе, стоит затрат и страданий. Можно также попытаться подготовить юридическое обязательство — например, путем заключения контракта с третьей стороной[18]. Или же можно передать ведение дела агенту, выигрыш (или деловая репутация) которого зависит от исполнения угрозы, но который навсегда освобожден от любой ответственности за издержки ее исполнения.
«Проблему обязательства» прекрасно иллюстрирует правовая доктрина «последнего шанса», которая признает, что события, которые привели к несчастному случаю, имели некую точку, после которой несчастный случай стал неизбежным как результат предыдущих действий, и что способность обеих сторон предотвратить его не были исчерпаны одновременно. И тогда тот, кто имел последний явный шанс избежать возникновения вреда и не воспользовался им, признается единственным ответственным за несчастный случай, невзирая на неосмотрительность самого потерпевшего. В торге обязательство служит механизмом, оставляющим последний шанс принятия решений другой стороне так, чтобы она это понимала; это значит отказаться от всякой инициативы и тем самым устроить стимулы так, чтобы эта другая сторона была вынуждена сделать выбор в пользу первой. Если один водитель прибавляет скорость так, что он уже не может остановиться, и если другой понимает это, этот последний вынужден уступить. Законодательная поправка в конце сессии оставляет президенту последний шанс утвердить законопроект. Эта доктрина помогает понять некоторые из тех случаев, когда переговорную «силу» составляет то, что по другим стандартам было бы слабостью. Когда человек — или страна — утратил способность самостоятельно справиться с проблемой, либо способность предотвратить общий ущерб, у другой заинтересованной стороны нет выбора, кроме как принять на себя издержки или ответственность. Термин «принудительный дефицит» принадлежит Артуру Смитису, который использует его для описания тактики преднамеренного истощения бюджетных ресурсов задолго до окончания года, чтобы продемонстрировать настоятельную потребность в увеличении финансирования[19].
17
Между прочим, сдерживающая угроза имеет некоторые интересные количественные характеристики, отражающие общую асимметрию награды и наказания. К примеру, вовсе не обязательно, чтобы угроза обещала больший ущерб угрожаемой стороне, нежели угрожающей. Угроза разбить старый автомобиль о новый может быть успешной, если ей поверят, и то же самое касается угрозы вчинить огромный иск за крохотный ущерб или начать ценовую войну. Также, что касается способности к сдерживанию, не существует «слишком большой» угрозы: если она достаточно велика, чтобы принести успех, она не будет приведена в исполнение. Угроза может быть «слишком велика» лишь тогда, когда ее масштаб внушает сомнения в правдоподобии. Ядерное уничтожение за малый проступок, подобно дорогостоящему заключению в тюрьме за превышение времени парковки, есть явное излишество, но вовсе не непомерное, если только тот, кому угрожают, не счел такую угрозу слишком ужасной, чтобы быть реальной, и не проигнорировал ее.
18
Взаимные оборонные соглашения между сильными и слабыми странами лучше всего рассматривать именно в этом свете, т.е. не как средство подстраховать небольшое государство и не как взаимный обмен
19
A. Smithies,