Какова потребность в доверии или в осуществлении обещаний? Точнее, требуется ли в дополнение к угрожающему поведению также гарантировать ненанесение ущерба в случае, если будет достигнуто согласие, или это зависит от структуры «выигрыша»? Каковы «правовая система», система связи или информационная структура, необходимые, чтобы обеспечить исполнение требуемых обещаний?
Следует ли угрожать «вероятным» исполнением угрозы или ее непременным выполнением? Что означает угроза, которая будет «вероятно» исполнена, если ясно, что при наличии выбора нет никакого стимула исполнять угрозу после невыполнения требования? Или, в более широком смысле, каким образом может быть действенна угроза, которую некто обязуется выполнить, и которую ему не хотелось бы исполнять, и при этом полагает, что принятое обязательство делает угрозу достаточно существенной, и, следовательно, выполнять ее не потребуется. Каково различие, если таковое имеется, между угрозой, которая сдерживает действие, и угрозой, предназначенной для того, чтобы предостеречь другую сторону от совершения ошибок? Есть ли логические различия между сдерживанием, дисциплинарными угрозами и угрозами с целью вымогательства?
Как воздействует на ситуацию третий участник с собственной смесью конфликта и общего интереса в отношении интересов других участников, имеющий доступ или контролирующий системы связи, чье поведение рационально или иррационально в том или ином смысле, и который пользуется доверием или средствами обеспечения исполнения договора одним или другим участником? Как эти вопросы влияют на устройство правовой системы, которая разрешает и запрещает определенные действия, способна налагать наказание за невыполнение договора или требовать от участников надежной информации? До какой степени мы можем рационализировать понятия «репутация», «сохранение лица» или «доверие» в терминах реальной или гипотетической правовой системы, в терминах изменения системы ценностей участников или в терминах отношений соответствующих игроков с дополнительными участниками, реальными или гипотетическими?
Приведенный выше краткий перечень примерных вопросов говорит о том, что создание «теории» вполне возможно. Она выглядит как сочетание теории игр, теории организации, теории коммуникаций, теории свидетельств [Демпстера—Шефера. — Науч. ред.], теории выбора и теории коллективных решений. Все это совпадает с нашим пониманием теории стратегии: подобная теория принимает конфликт как данность, но при этом допускает существование у противников общего интереса; она допускает «логический», максимизирующий ценность способ поведения и опирается на предположение о том, что «наилучший» выбор каждого участника зависит от его ожиданий относительно действий другого участника и что «стратегическое поведение» связано с влиянием на чужой выбор путем воздействия на ожидания другого относительно того, как его собственное поведение связано с поведением этого другого.
Особо укажем на два обстоятельства. Одно из них заключается в том, что, хотя название «стратегия конфликта» звучит весьма пугающе, эта теория не занимается эффективным применением насилия или чем-то подобным; это вовсе не теория агрессии, противостояния или войны. Угроза войны — да, или какая-либо иная угроза, но теория занимается применением угроз, или угроз и обещаний, или — в более широком смысле — обусловливанием чьего-то поведения поведением других участников.
Второе обстоятельство состоит в том, что теория равным образом применима и к конфликту, и к ситуации общего интереса, к взаимодействию как потенциальных противников, так и потенциальных друзей. В крайнем случае, когда нет ни почвы для взаимного компромисса, ни какого-либо общего интереса, хотя бы в том, чтобы избежать общей беды, теория вырождается; она вырождается и в случае другой крайности, при полном отсутствии конфликта и проблем в определении и достижении общих целей. Но в интервале между этими крайностями теория применима к сочетанию конфликта и общего интереса; ее можно равным образом назвать теорией условного партнерства или теорией неполного антагонизма[7]. (В главе 9 указывается, что некоторые центральные аспекты проблемы внезапного нападения в международных отношениях структурно идентичны проблемам недоверчивых партнеров.)
7
Используя слово «угроза», я не вкладываю в него никаких коннотаций агрессии иди враждебности. В открытых переговорах между друзьями иди в их молчаливом сотрудничестве выраженная или подразумеваемая угроза разногласий или уменьшения сотрудничества и является той санкцией, с помощью которой они поддерживают свои требования, точно так же, как в коммерческой сделке предложение усиливается угрозой отказа от сделки.