Контроль над внешними связями Русских земель стал важнейшим способом консолидации власти в руках Московских князей – начиная от простой концентрации у себя сбора дани для отправки в Золотую Орду и заканчивая преодолением попыток тверских, новгородских или рязанских правителей опереться на силу иноземных соседей. В результате «фамильный, своекорыстный интерес (московских князей. – Т. Б.) был живо поддержан всем населением Северной Руси с духовенством во главе, лишь только почувствовали здесь, что он совпадает с общим добром всего нашего православного христианства»[442]. Связь между международными отношениями Русских земель и их внутренним единством проявлялась и на западном направлении – сближение Литвы с Золотой Ордой во второй половине XIV в. становится причиной перехода под покровительство Москвы небольших западнорусских земель-княжений.
В формирующейся «системе войны и мира» Великороссии применение вооруженной силы, как таковое, стояло даже не на втором, а на третьем месте после главенствующей задачи – внутренняя консолидация власти, для которой были необходимы успехи в отношениях с иноземными соседями. Военные действия начинались тогда, когда исчерпывались все способы достигать внутри– и внешнеполитических целей мирными способами, либо противник оказывался настолько решительным, что не оставлял иного выбора. Московские князья – создатели «вооруженной Великороссии» – последовательно уклонялись от битвы, если абсолютная политическая целесообразность сражения не была им очевидна. В таких случаях они предпочитали длительные переговоры, переводили кампанию в серию изматывающих столкновений противника с отрядами своих подданных или полагались на маневр, задачей которого было избежать сражения, а не начать его в более выгодных условиях. Это часто дорого обходилось Русским землям и оставляло темные отпечатки на репутации их военных правителей, как это произошло с Дмитрием Донским, покинувшем Москву перед нашествием Тохтамыша через два года после своего подвига на Куликовом поле.
Но в тех случаях, когда решительное обращение к силе имело политический смысл как часть более широкого комплекса действий по укреплению власти, московские потомки Александра Невского могли действовать резко. Уничтожение татарского отряда Даниилом Александровичем в Рязани в 1300 г. или бросок войска Дмитрия Донского на границу степи в 1380 г. представляют собой наглядные, но не единственные иллюстрации такой рассудочной дерзости. Не менее героическим было поведение в 1395 г. всегда осторожного Великого князя Василия I Дмитриевича, приготовившегося к заведомо неравной схватке с армиями Тамерлана. Эти, по выражению Ключевского, «средние люди Древней Руси» обладали качествами национального характера, сочетавшего осторожность и способность к мобилизации в критических ситуациях.
Внутриполитические последствия в виде консолидации Русских земель вокруг Москвы в ходе противостояния с темником Мамаем в 1373–1380 гг. оказались явно более значимыми, чем влияние побед над его армиями на р. Воже и Куликовом поле на отношения с Золотой Ордой. Княжеский съезд в Переяславле-Залесском в 1374 г. стал в первую очередь шагом в укреплении единства Руси, а уже потом подготовил организационную основу для прямого столкновения с ордынской силой. То, что жители Русских земель вернулись с Куликова поля, по точному определению Льва Николаевича Гумилева, одним народом, намного, наверное, важнее одержанной там военной победы. Одно из возникших в интересующую нас эпоху правил русской внешнеполитической культуры – мир в любом случае лучше, чем война, насколько бы враждебным ни был противник, – практически никогда затем не нарушалось: исключения здесь единичны. И уже тем более навсегда укоренилось представление о том, что внешняя политика не имеет смысла без самой тесной связи с внутриполитическим развитием и жизнью общества.
Мы знаем, что эта привычка, как и многие другие, возникла не от хорошей жизни. Русские земли в период формирования единого государства на основе «вооруженной Великороссии» не были избалованы особо благоприятным геополитическим и международным положением. Им довелось выживать в условиях, когда на помощь извне рассчитывать не приходилось. Пришедшее уже в середине XIII в. понимание того, что в борьбе с самым страшным противником – монгольским государством – Запад нам не помощник, а такой же хищный враг, было основано на чувствительном опыте и не может быть перекрыто никакими новыми впечатлениями. В отличие от христианских народов Испании и Португалии, Русские земли не были частью более широкого политического и идеологического сообщества: они не получали военной поддержки извне, подобной тому, как рыцарство со всей Западной Европы устремлялось на Реконкисту.
442
Ключевский В. О. Москва и ее князья в удельные века // Журнал для всех. 1905. № 1. С. 34–38.