Выбрать главу

Неспешно прогуливаясь по залам музея Сарваш ностальгически заметил:

— Помню, как посетил это место в первый раз. Неизгладимое впечатление.

— Правда? — вопросил Мурсиа, ибо до сегодняшнего дня не мог заподозрить в расчётливом дельце истинного ценителя искусства.

— Поймите правильно, тогда я только покинул земли Османской Империи, а там любое изображение человека есть деяние греховное. Что уж говорить и о скульптуре.

Мурсиа понимающе кивнул. Значит, интерес к музею для Сарваша складывался из простого любопытства, а теперь и ностальгии. Проходя мимо статуи Венеры Счастливой, Сарваш поинтересовался.

— Всегда было интересно узнать, как в Ватикане относятся к такому обилию обнаженной натуры в его стенах?

— По-разному. Есть ценители искусства, есть поборники нравственности. В этом зале выставлено всего лишь наследие языческого мира. А вот в Сикстинской капелле торжество плоти явно затмевает духовное содержание.

— Не любите Микеланджело? — лукаво поинтересовался Сарваш.

— Не люблю искажение смысла, — честно признался Мурсиа. — В Сикстинскую капеллу туристы приходят не для того, чтобы смотреть на фрески вроде «Изгнание из рая» или «Всемирный потоп» и задуматься над их сюжетами. Нет, они приходят, чтобы просто смотреть, — проходя через Зал Муз Мурсиа как бы невзначай заметил, — Говорят это только копии античных статуй.

— Как знать, — пожал плечами Сарваш. — А может, и не было никогда никаких оригиналов. У Марка Твена был остроумный рассказ на эту тему.

— Да-да, помню. Ещё помню, как на моем веку особо предприимчивые сочинители писали трактаты Аристотеля и Платона.

На этом тема иссякла, и какое-то время двое альваров прогуливались по залам музея в тишине, прерываемой речью гида для французских туристов, что толпились поблизости. Первым заговорил Ицхак Сарваш, но на сей раз с большей серьёзностью в голосе:

— Я посчитал своим долгом переговорить с вами, так как испытываю неловкость за свое вторжение на вашу территорию.

— Это же не охотничьи угодья, господин Сарваш, — возразил Мурсиа — Что нам с вами делить на ста восьми акрах суверенного государства, если мы с вами даже не его подданные?

Сарваша такое определение заметно развеселило:

— Какая интересная формулировка, отец Матео. Однако вы католик, а я нет.

— За последние три года представителей каких только конфессий в Ватикане не перебывало.

— Правда?

— Политика постсоборного экуменизма, — пояснил священник. — Всевозможные комиссии налаживают межконфессиональный диалог.

— Интересно. Вот только я уже давно не иудей, а мусульманином никогда и не был. Я уж скорее атеист, или, если быть точнее — апатеист.

— Уверяю вас, не все ватиканские иерархи верят в Бога.

Сарваш тихо рассмеялся.

— Однако вижу, работа здесь привносит в вашу жизнь немало разочарований.

— Меня уже давно трудно разочаровать подобным, — мрачно заметил Мурсиа.

— Если не секрет, что вы здесь делаете?

— Работаю в статистическом бюро.

— Есть и такое? Интересно. И чем вы там занимаетесь?

— Слежу за изменениями данных для Понтификального ежегодника.

— Как всё не просто, отец Матео, — многозначительно улыбнулся Сарваш, и Мурсиа понял, что финансист ему не поверил.

— А что вас так заинтересовало в Ватикане? — в свою очередь поинтересовался священник.

— На самом деле не меня, а моего клиента. Нынче я финансовый консультант Микеле Синдоны.

— И кто он?

— Ну что же вы, отец Матео, — улыбаясь, поддел его Сарваш, — составляете справки для Понтификального ежегодника и не знаете, кто есть кто в Ватикане.

— Я, конечно, могу попытаться вспомнить, — недовольно произнёс Мурсиа. — Если вы подождете десять минут, то одно имя из трёх тысяч служащих курии я точно выужу из недр памяти.

— Не утруждайте себя, вряд ли дон Микеле значится в вашем справочнике. Он финансовый советник папы, так сказать, внештатный сотрудник.

От услышанного у Мурсиа закружилась голова.

— Вы финансовый консультант финансового советника папы? — в полголоса спросил он.

— Не надо так пугаться, отец Матео, — смеясь, заверил его Сарваш. — Это вовсе не значит, что фактическим советником папы являюсь я. Если честно, я позволил втянуть себя в эту авантюру исключительно из любопытства.

— Вас забавляет близость к Ватикану?

— Ватикан, конечно, место самобытное и уникальное. Но нет, мне интересен исключительно Институт Религиозных Дел.