Но сэр Майлз оставался недовольным:
— Проедать ирландской нацистке государственные деньги не дам.
Полковник предложил компромисс.
— Хорошо, пусть отрабатывает своё пребывание здесь. Давайте определим её на работы при корпусе без оплаты.
— Это так вы против рабства? — и тут съехидничал Темпл.
— Я всего лишь предлагаю вариант решения проблемы, чтобы все остались удовлетворены. Но вы, я вижу, не рады. Жаждете чужой крови?
— Это не моя прерогатива, — не слишком-то любезно кинул Темпл и обратился к доктору Вильерсу — Сколько времени вам нужно, чтобы покончить со всеми экспериментами?
— Думаю, пока мы не найдем сестру Гольдхаген, не пригласим для обследования Мери, со сравнительными анализами ДНК придётся повременить.
— А потом?
— Не знаю, — пожал плечами доктор, — посмотрим, как будут развиваться события.
— Хорошо я вас понял. Ждите, международный отдел обязательно найдет вам Лили Метц. — Тут Ричард Темпл посмотрел в сторону полковника и добавил — Если оперативный отдел за все эти годы так ничего в этом отношении не предпринял, придётся это делать международному. На какие работы вы хотите определить Гольдхаген, полковник?
— Лучше узнать в администрации, какие вакансии ещё не закрыты.
И тут сэр Майлз с раздувающимися от недовольства ноздрями припечатал:
— На кухню её! К плите! Чтоб вспомнила, чем должна заниматься женщина, вместо того, чтобы с бомбами разъезжать по городу.
Предложение было более чем странным, но с сэром Майлзом спорить было решительно невозможно и бесполезно. Полковник был рад тому, что удалось хотя бы выиграть время для Гольдхаген. И не важно, пятый она ему отпрыск или нет, просто отдавать альварессу гипогеянцам, зная что там её ждет забвение в ледяной глыбе глубоко под землей, где никто и никогда её не найдет и не поможет, так поступить он не мог. Даже с дипломированной террористкой — нельзя, это за гранью человечности.
Сообщив Гольдхаген новость, что теперь у неё есть работа, вместо ожидаемого негодования полковник увидел ехидную улыбку:
— О, старое ремесло. В лагере я тоже людей кормила.
— В каком ещё лагере? — не понял он.
— В Берген-Белзене, — произнесла она и улыбнулась ещё коварнее.
Полковник понял, что спокойная размеренная жизнь Фортвудса, изредка прерываемая выходками школьников, теперь гарантированно подошла к концу.
Гольдхаген досталось место подсобного рабочего при кухне. Формально на кухне нового корпуса, которая ежедневно в несколько смен обслуживала 187 оперативников, школьников и прочих служащих из нетитульных семейств, всем заправлял шеф-повар, тертый жизнью, бывший кок с выслугой в тридцать лет. На подхвате у него были трое помощников. Самого младшего из них, двадцатилетнего Саймона Гольдхаген тут же зашпыняла до того, что больше всего он боялся пойти в кладовку за продуктами через подсобное помещение, где Гольдхаген рубила свиные и говяжьи туши.
Вид перемазанной кровью мёртвых животных альварессы, поднимающейся из корпуса на улицу, чтобы покурить, нервировал многих, чего Гольдхаген собственно и добивалась. Родители возмущались, почему по двору, где играют и занимаются спортом их дети, разгуливает явно не вполне вменяемая кровопийца. Да, родителям было не до шуток, зато Гольдхаген таким образом развлекалась.
— Может, сначала будешь умываться, прежде чем выйти на люди? — как-то сделал ей замечание полковник, на что Гольдхаген хитро сощурилась, по-мужски выпустила дым через ноздри и сказала:
— А зачем? — с подчеркнутым ирландским акцентом отвечала она. — Кончится рабочий день, я и вымоюсь. А сейчас зачем? Всё равно заново перепачкаюсь.
Логика была железной, и возразить что-либо было трудно. Но через неделю пребывании Гольдхаген на кухне к зашуганному Саймону и возмущенным родителям прибавились новые недовольные. В кабинет к полковнику пришли все оперативники, что были на тот момент в штабе с заявлением:
— Если честно, нам неприятно столоваться там, где работает ирландская террористка, — таким был смысл общей претензии.
— Моего сослуживца ранили в Арме, пока он был в патруле, — говорил один из оперативников, — теперь он инвалид из-за этих ирлашек.
— А моего бывшего напарника убило взрывом в Белфасте, — вторил ему другой. — Всё из-за ИРА.