— Уехать?
— Да.
— Сегодня?
— Сейчас.
— Чёрт, а я ведь ко всем вам уже успела привыкнуть.
— Даже не думай, — предупредил её полковник. — К Сарвашу теперь привыкай.
Собрав малочисленные пожитки, Гольдхаген вышла из своей комнатушки. Пока полковник выводил её и здания нового корпуса, она чуть ли не с тоской оглядывала все вокруг, будто навеки покидает родной дом.
— Хватит ломать комедию, — предупредил он её уже на улице, — я тебя и так насквозь вижу.
— Чёрствый ты. Всё-таки здесь не самая плохая тюрьма.
— Скажи это остальным служащим. Сегодня они закатят грандиозную вечеринку в честь твоего отъезда.
— Зато как долго они будут меня помнить, — рассмеялась Гольдхаген.
— Можешь не сомневаться, будут помнить до последних дней и ещё внукам расскажут.
Когда вдали около рощи показалась фигура Сарваша, полковник произнёс:
— Вот он, твой горячий поклонник и спаситель.
— В каком смысле, спаситель?
— Сама его спросишь. Если он захочет, расскажет.
— Ну, надо же, какие секреты. Ты лучше скажи мне, с чего ты в прошлый раз взял, что он вообще хотел меня забрать? Нет, правда, всё не могу понять, откуда он узнал, что я здесь.
— Я сказал.
— А зачем?
— У нас была договоренность.
— Да? И давно.
Гольдхаген уже успела надоесть полковнику со своими расспросами, и потому он предпочел честно ответить.
— Лет одиннадцать как.
Если она не совсем дура и умеет считать, стало быть, всё поймет и отстанет. Но не тут-то было.
— Это что же, сразу после нашей с ним эпичной встречи в компании Народного фронта освобождения Палестины?
— Его самого.
— И что, Сарваш после этого сразу рассказал об этом тебе?
— Нам об этом много кто рассказал. Альвары могут быть не только преступниками и пострадавшими, но и свидетелями. Между прочим, Сарваш тебя защищал.
— Да ну? — Гольдхаген сделала вид, что удивлена.
— Ты совсем, что ли не понимаешь, как он к тебе относится? Радовалась бы, что хоть кому-то не всё равно, сядешь ты в тюрьму или нет.
— А он что в 1975 году так и сказал, боюсь, как бы Александра не села в тюрьму? — насмешливо произнесла.
Впервые полковнику стало обидно за Сарваша, который только что уплатил заоблачный выкуп за абсолютно дрянную и неблагодарную бабёнку, которая не то что маломальскую симпатию не может выразить, но ещё и потешается.
— Слушай, бестолочь неблагодарная, — воззрился он на Гольдхаген, — Сарваш ещё одиннадцать лет назад попросил заступиться за тебя в случае ареста. Понимаешь ты, что ради тебя он пошёл с прошением в Фортвудс, на что не каждый альвар решится. А для тебя решились только твоя сестра и Сарваш.
— Так зачем он пришел к вам?
— Да предупредить, что ты можешь влипнуть в историю, и нам, вернее моему отделу, придётся тебя вытаскивать из заварухи, где ты, собственно и очутилась.
— Так он знал, что меня могут арестовать в Британии?
— Не знаю, что ты о нём думаешь, но он далеко не дурак, догадаться было не сложно, что ты из ИРА.
— ВИРА, — поправила она.
— Не всё ли равно?
За время этой беседы Сарваш уже успел подойти к ним. Гольдхаген мило улыбнулась, он улыбнулся в ответ.
— Привет, — произнесла она, — неужели ты ждал меня одиннадцать лет?
Сарваш на миг задумался:
— Если вы о том приключении в Швейцарии, то да.
— Как ты узнал, что я из ВИРА?
Он пожал плечами:
— Просто цепочка логических предположений.
— Да? И ты всё понял?
— Почти.
— А помнишь ту романтическую ночь четыре года назад, — мечтательно улыбалась она, — ты, я, плеск Темзы и труп Роберто Кальви под мостом Чёрных Братьев? Я ведь прочитала утренние газеты.
— Господи… — пробурчал полковник, слушая их со стороны.
— Да, — рассмеялась Гольдхаген, — а мы при нормальных обстоятельствах не встречаемся.
— Можно подумать, что у тебя в жизни бывают нормальные обстоятельства. — Посмотрев на часы, полковник решил поторопить парочку. — Время идёт. Вы собираетесь отсюда уезжать?
— Только один вопрос и всё, — произнесла Гольдхаген и обратилась к Сарвашу. — Четыре года назад, когда я сказала тебе, что никуда с тобой не поеду, что ты сделал потом?
В глазах Сарваша мелькнула неуверенность — крайне нехарактерная для него черта:
— В каком смысле?
— Ты ведь поехал в Фортвудс сообщить, что я в Лондоне, так?
— Точнее сказать, позвонил.
На лице Гольдхаген уже не было и тени улыбка. Она только понимающе кивнула и потупила взор:
— Ну, конечно, ты просто позвонил. А я потом думала, с чего вдруг полицейские как с цепи сорвались под конец мая, как раз когда всей нашей ячейке надо было готовиться к акции в Гайд-парке. Даже пришлось менять конспиративные квартиры, четырех людей уводить из-под удара. — И она подняла голову, чтобы посмотреть Сарвашу в глаза. — А это всего лишь ты позвонил в Фортвудс.