Дождавшись, пока юноша дойдет до ступеней и, ответив на вопрос охранника, скроется за дверями, я быстрым шагом двинулся в нужном направлении. Благодаря рассказам Ауна, куда идти, я представлял очень хорошо.
Западная часть Триеса, граничащая с материком, считалась самой бедной в городе. Всё же основной товарооборот шёл через порт, и сухопутная торговля едва составляла четверть от общей. К тому же именно здесь чаще всего останавливались иноземцы, к которым местные относились свысока. Да и с точки зрения военной науки, город был наиболее уязвим с суши. А как известно, богатые люди предпочитают строить свои дома в наиболее защищённых местах, и этому требованию западная часть Триеса не соответствовала.
Ранее, гуляя по городу, я редко встречал попрошаек и нищих. Разве что несколько калек просили подаяние на ступенях Храма, да в торговом порту они встречались. Но в этом районе бездомные попрошайки попадались мне всё чаще. И чем ближе я подходил к городским стенам, тем больше их становилось. Было уже поздно, и меня никто из них не донимал своими просьбами поделиться мелочью. Наоборот, заметив незнакомый силуэт, нищие старались скрыться с моего пути или забиться в самый тёмный угол и не привлекать внимания.
Выйдя к городской стене, я на миг замер. Фортификации Триеса, когда на них смотришь вблизи, производят внушительное впечатление. Высота основной стены достигала трёхэтажного дома. А массивные башни, в каждой из которых без труда поместилось бы по полсотни бойцов, возвышались над ними ещё примерно на треть. При этом толщина стен достигала у основания более десяти метров. Расстояние между башнями составляло примерно по сто пятьдесят метров. Скорее всего, это была тщательно выверенная дистанция, позволяющая в случае необходимости простреливать всю стену от одной башни до другой из любой точки.
Дойдя до стены, я прикоснулся к ней пальцами. Плотный обожжённый кирпич, но это, скорее всего, внешний слой. И сразу видно, что за стеной следят. То тут то там, даже в ночной полутьме, видна свежая кладка, которой, видимо, заменяли прохудившиеся места.
Бросив взгляд по сторонам и соотнеся с услышанным от Ауна, понял, что вышел к стене в районе Десятой башни. Развернувшись влево, с видом человека, который точно знает, куда ему надо, я пошёл в нужном направлении.
Чем ближе я подходил к Восьмой башне, тем больше нищих попадалось мне на пути. Казалось, что именно здесь они собираются на ночёвку со всего города. Возможно, они резонно полагали, что на большую группу никто не нападёт просто из развлечения. И не потому, что это опасно, а из-за того, что поднимется много шума. Большинство бездомных было Деревянного и Медного рангов, и только изредка мелькал кто-то с Железным Ядром. Но я сюда пришёл не на экскурсию и не для изучения этой части жизни Триеса, поэтому, пробегая взглядом по очередной группе нищих, тут же забывал о них.
Так было, пока я не поравнялся с Восьмой башней. Под её основанием, всего в трёх шагах от стальных ворот, ведущих внутрь защитного сооружения, пристроилась группа из пяти нищих. Внешне они ничем не отличались от тех, что я видел ранее, те же лохмотья, тот же весьма специфический запах давно немытых тел. Но было в этой пятерке одно огромное отличие от всех остальных бездомных. Трое из этой пятёрки были Сталью, ещё один Булатом, самый дальний от меня имел Рубиновое Ядро!
Рубиновое! Как у Ларинделя.
Подобные люди не могут быть нищими и бездомными, если только их что-то не сломало, и подобный образ жизни для них — это своеобразная добровольная аскеза. Правда, был и иной вариант в нахождении именно здесь подобных достаточно высокоуровневых личностей. Мне этот вариант не понравился, но я был к нему готов заранее.
Сделав вид, что мне эта группа неинтересна. Я прошёл мимо них, не сбившись с шага. Аура Восприятия подсказала, что на мне сошлись несколько любопытных взглядов, но, судя по тому, что я почувствовал, в них не было враждебности.
Так было, пока я, отойдя от башни пять шагов, не продолжил своё движение, но уже прислонив пальцы к стене. Насколько я понял, алтарь Сегуны был спрятан в самой городской стене, то есть вмурован в неё. И вряд ли те, кто прятал, оставили даже малую часть алтаря на всеобщее обозрение. Будь так, за столько столетий его бы давно нашли жрецы Пантеона. А раз этого не произошло, то сакральный камень вмурован в стену достаточно глубоко, и, не зная точного места, молитва не будет «услышана». Я же полагался на своё Сродство с Тенью, рассчитывая на то, что оно подскажет.