Этот человек вёл себя не так, как другие, с которыми уже раньше встречался молодой зверь. У этого двуногого не было в руках длинной палки, а на поясе не висела острая и опасная блестящая полоса. Одет человек тоже был непривычно, слишком легко для этих мест. На нём не было никаких плотных одежд и высоких походных сапог, лишь лёгкая ткань защищала его тело, а на ногах была обувь, не закрывающая пальцы. Также от этого двуногого почти не ощущалось резкого, слегка кисловатого запаха железа, только небольшой намёк на него. Человек брёл — не разбирая дороги, постоянно спотыкаясь. Невзирая на то, что у двуногого были открыты глаза, койоту показалось, что тот ничего перед собой не видит. Если бы не отсутствие запаха крови, холмовой зверь решил бы, что человек тяжело ранен, но тот вроде был полностью цел, хотя и вёл себя странно.
Понаблюдав за необычным двуногим несколько минут, койот решил, что тот не представляет опасности и точно не является охотником. Ещё раз втянув в себя свежий воздух начинающейся ночи, зверь тихо убрался с вершины холма и поспешил к ближайшему ручью. Опасности для него этот странный двуногий не представлял, а пить зверю хотелось…
Аун Дуань, молодой торговец из свободного города Триес, и правда шёл по едва видимой тропе, петляющей между холмов, не разбирая дороги. Шёл уже довольно давно, почти с самого рассвета. Его глаза были открыты, но он не смотрел на тропу перед собой. Ему было не до выбора пути, всё его внимание было поглощено тяжелыми мыслями. Ещё сегодня утром он думал, что у него всё наладится, что чёрная полоса неудач наконец-то закончилась…
Как же он ошибался!
Юноша не был слабохарактерным мальчишкой, он справился со многим, что свалилось на него за какие-то считанные дни. Пережил нападение пиратов, во время которого едва не погиб, получив серьёзную рану. На его глазах был убит отец, и мальчишка остался сиротой. На его долю выпала самая страшная беда всех торговцев — разорение. И некогда обеспеченный наследник вполне уверенно стоящей на ногах торговой семьи остался почти ни с чем. Также юноша сумел пережить несколько покушений на свою жизнь.
Он со всем справился. Пусть ему в этом и помог странный человек по имени Рэйвен. Тот, кто на какое-то время заменил ему отца и даже стал учителем. Хотя сам Рэйвен свою учительскую роль в жизни юноши отрицал. Но если бы не твёрдый характер Ауна, доставшийся ему во многом от деда, то никакая помощь со стороны ему бы помочь не смогла.
Да, вообще без поддержки, оставшись один, без даже малейшей помощи от рода, он бы, скорее всего, сдался. Нет, не опустился на самое дно, а просто смирился с тем, что уготовано роком. Просто плыл бы по течению до той поры, пока кинжал наёмного убийцы не прервал его, складывающуюся так неудачно, жизнь. Но в самое сложное для него время новый друг подставил плечо. Помог не упасть под тяжестью судьбы. Подбодрил, выслушал, объяснил. И даже когда сегодня на рассвете Рэйвен покинул его, бросил перед самым важным разговором в жизни, даже это Аун принял с высоко поднятой головой. Он только проводил взглядом спину того, кого считал своим наставником, вытер выступившие на глазах слёзы, выпрямил спину и улыбнулся родному городу. В тот момент ему казалось, что он справится со всем, что уготовила судьба.
Казалось…
Проводив своего друга и наставника до Храма Всех Богов, юноша вернулся домой. Ещё раз, не спеша и не торопясь, продумал все детали предстоящего разговора. Затем переоделся в свои лучшие одежды и, взяв с собой исписанные аккуратным почерком листы с расчётами, которые доказывали состоятельность его будущего семейного предприятия, направился на самый сложный разговор в свой жизни. Юноша был полон решимости доказать тётушке Зиань, что лучшего мужа для дочери та не найдёт. Он знал — что говорить и на что давить во время предстоящего разговора, не зря же он столько времени потратил на его планирование и составление своей речи.
Ещё вчера вечером он отправил послание тётушке Зиань, в котором предупредил о своём визите. Тем самым он отрезал себе возможность для малодушия, и, как бы не ни тряслись колени, пока он шёл от дома до лавки тканей, повернуть назад юноша уже не мог.