Максим продолжил пилить. Медленно, но паутина поддавалась, путы слабели. В конце концов они ослабели настолько, что получилось вывернуть из-за спины правую руку и переложить в нее нож, дело пошло быстрее. Когда он срезал кляп с лица, поранил щеку, но даже не обратил на это внимания.
– Я скоро! – крикнул Максим подруге. Изогнулся, начал резать путы на ногах.
Внезапно Зира замычала, с отчаянной силой качнулась в его сторону. Паук-самец, привлеченный то ли криком добычи, то ли чересчур интенсивными ее движениями, высунулся посмотреть, что происходит. Заметив, что добыча каким-то образом почти освободилась, поспешил исправить досадное недоразумение. Но выпущенный ним веер серебряных нитей наткнулся на плечи и голову второй жертвы, тут же прилип, опутал их. А когда Зира, подобно живому маятнику, качнулась в обратную сторону, жгут паутины потянул паука за собой.
Тварь закричала бы от досады, – умей она кричать. Паук бросился к жертвам, чтобы отцепиться от одной и запеленать другую. Об опасности для себя он не думал. Возможно, его инстинкты не предусматривали опасность от спутанной и подвешенной добычи? В ту самую секунду, когда паук оказался между ними, Максим подтянулся, ухватился за тонкий, но прочный жгут, на котором висел, и ударил ножом в самую середину твари. На миг мелькнул испуг, что панцирь на спине слишком прочный и бить нужно было по глазам и лапам, но хитин хрустнул, клинок с чавканьем вошел в плоть. Тогда юноша ударил еще раз, и еще, еще.
Из дыр в панцире потекла бледно-желтая кровь, тварь засучила лапами, но это уже была агония. Напоследок Максим обрезал нити, удерживающие паука. Тот полетел вниз, шлепнулся в траву.
– Получил? – мстительно крикнул вслед ему юноша. – А я предупреждал по-хорошему! Где там твоя паучиха? Пусть приходит, тоже свое огребет.
Дотянуться до Зиры он не мог, но это и не требовалось. Он заберется на ветку, окончательно освободит ноги, переползет к подруге, подтянет ее, срежет паутину, потом…
Что он сделает потом, Максим додумать не успел. Зира отчаянно замычала. Свежая паутина шарфом оплетала ее шею, спуталась с волосами, но часть лица оставалась открытой. Она первой заметила глаза-бусины, таращащиеся на них сквозь серебристую занавесь на ветвях, и бурые силуэты. Их было слишком много, ножом не отмахаться, надо срочно добраться до станнера. Но как? Максим мог подтянуться на ветку, но на этом свобода его и закончится. Спеленают так, что больше не освободиться. Нет, вверх дорога заказана. Единственный путь: обрезать жгут и прыгать вниз, к станнеру.
Прыгать с пятиметровой высоты, когда висишь вниз головой, – аттракцион с исходом сомнительным. Какова вероятность, что ты свернешь себе шею? Размышлять над этим времени не было, – промедлишь, и прыгать уж точно не придется. Максим принялся быстро разрезать последний пучок паутины на лодыжках, крепко схватившись рукой за жгут. Надо опустить ноги, затем прыгать…
Опустить ноги ему не дали. Серебристая сеть брызнула из ветвей. Пришлось разжать пальцы, едва ступни ощутили свободу, и лететь вниз сложенной вдвое загогулиной. Как хорошо котам: умеют приземляться на лапки, – успел он подумать.
Впрочем, Максим тоже приземлился «на лапку» – на правую руку. Плечо взорвалось болью, так что слезы из глаз брызнули. Но страдать некогда. Он вскочил, порскнул в сторону, на ходу подхватил оружие левой рукой. Зира выставила разряд на полную мощность и сняла с предохранителя, так что осталось развернуться, вскинуть руку и палить, палить, палить.
Шесть пауков вывалились из логова, повисли неподвижными тушами на своих нитях. Сколько застряло в ветвях, непонятно. Во всяком случае, не двигался там никто и ничто. Максим перевел дыхание, и боль обожгла с новой силой, заставила губу прикусить. Он посмотрел на висящую рядом с паучьими тушами Зиру, на ствол дерева, на свою распухающую на глазах руку. Задача по спасению подруги усложнялась неимоверно.
– Я тебя сниму! – пообещал он. – Сейчас принесу бревна, залезу и сниму. Потерпи!
Женщина замычала, затрепыхалась, выпячивая живот, словно указывая на него. Там продолжало что-то шевелиться. Зрелище страшное и отвратительное, его требовалось немедленно прекратить. Максим перевел регулятор на половину мощности, тщательно прицелился в живот. Выстрелил.
Зира взвыла, выгнулась дугой. То, что было внутри нее, словно взбесилось. Оно трепыхалось, металось, рвалось наружу. Из подсохшей раны под пупком брызнула, потекла кровь. Казалось, еще секунда и живот женщины разорвется. Максим сжал зубы, вернул переключатель на максимум, выстрелил снова. Зира дернулась последний раз, обмякла. И твари в животе ее замерли.