– Мой нельзя, мой маленький.
Слышать подобное от двухметрового детины, косая сажень в плечах, было смешно, но улыбку Максим подавил. Кивнул:
– Да, ты говорил, что испытание проходишь. Ничего, станешь взрослым – наверстаешь.
Конг помолчал, вылил в кружку остатки бульона из горшка, отхлебнул. И вдруг признался тихо:
– Мой не будет драться.
– А как же женщины? – ехидно спросил Максим. – Тебе женщины не нравятся?
– Женщины нравятся. Драться не нравится. Нравится мир смотреть. Маленьким нельзя далеко ходить, только там, где стойбища племени. Мой все стойбища ходил! Мой будет взрослым – весь мир обойти, до самого края. Все-все видеть! Лучше, чем драться!
– Так ты путешественник? – Поддавшись неожиданному порыву, Максим вынул из сумки карту, развернул, ткнул пальцем в спиральку: – А дверь ты где-нибудь видел? Вот такая штука, но большая, даже ты пройти сквозь нее можешь.
Глаза Конга засияли, он склонился над картой, затаив дыхания. Потом радостно пробормотал:
– Мой понимать! Это мир Маакса! Мир маленьких людей без шерсти! Это река, да? А это стойбища?
Удивленный неожиданной сообразительностью гвыха, Максим уточнил:
– Да, это изображение мира, карта называется. Но это не мой мир, мой далеко отсюда. Это мир Огницы. Так что с дверью? Ты ее видел?
Конг шмыгнул носом, почесался. Покачал головой.
– Мой маленький. Мой нельзя…
Огляделся воровато, склонился ближе к Максиму и прошептал:
– Крутячки – мамков секрет. В крутячку ходить нельзя!
– Так они знают где… – вскинулся юноша, но громадная ладонь закрыла ему рот.
– Тсс! Мамков секрет!
К середине четвертого дня они добрались до стойбища. Еще накануне ландшафт вокруг начал меняться. Снега меньше не становилось, но кое-где попадались растущие под прикрытием камней и скал чахлые деревца и кустики, а вдалеке Максим разглядел то, что с большой натяжкой можно было назвать лесом. Однако к лесу они не пошли. Конг свернул в открывшуюся за очередной скалистой грядой лощину, и глазам путников предстал подземный городок в ее крутом склоне. Что такое настоящая пещера, Максим знал: когда-то довелось побывать на экскурсии в Красной пещере в Крыму. Поэтому увиденное сейчас пещерами можно было назвать с большой натяжкой. Скорее – выемки в склонах лощины, огороженные грубой каменной кладкой. Одна действительно огромная, прочие – едва ли полдюжины гвыхов вместятся. Какого-то порядка в расположении пещер не наблюдалось, одни находились у самого дна лощины, другие – на значительной высоте. Их соединяла между собой густая сеть тропинок и вырубленных в каменных склонах лестниц. Все это сооружение было явно искусственного происхождения, но Максим сильно сомневался, что строители – гвыхи.
Ближе ко входу в лощину стоял приткнувшийся к склону загон для скота. Каменная кладка здесь была более грубая, чем в норах-жилищах, крышей служили натянутые на жерди шкуры, сплошь старые, потертые и дырявые. По всей видимости, дыры заменяли отсутствующие окна. Не сразу Максим сообразил, что это и есть холостяцкий дом.
Стойбище выглядело на удивление малолюдным. Мелковозрастная детвора возилась возле входа в мамкову пещеру, лепя что-то из снега и выкладывая из камешков. Их старшие собратья скакали по тропинкам и лестницам, играя в салочки. Именно они первыми и заметили путников.
– Заботник! Заботник идет!
Игры тут же были забыты, вся детвора от мала до велика бросились навстречу пришельцам. Да, обитатели этого мира не опасались ничего. Цивилизация, одним словом.
Следом за детьми из пещер повылезали взрослые: сначала из мелких выбралась молодежь, преимущественно женского пола, затем из большой пещеры степенно вышли матроны – мамки. А когда Максим с Конгом почти поравнялись с холостяцким домом, оттуда вывалила, почесываясь и зевая, гурьба самцов. Пяти минут не прошло, как в лощине стало не протолкнуться. Пониматель не успевал переводить несшийся со всех сторон гул голосов:
– Заботник ногами идет, разве так бывает?
– А почему заботник с маленьким?
– Разве сегодня заботник прийти должен?
– А что это маленький несет?
– Еда, наверное.
– Эй, почему заботник не зеленый? Разве бывают не зеленые?
– Значит, бывают. Смотри, у него голова и руки не зеленые, а шкура правильная, блестит.
Максиму казалось, что он в общих чертах улавливает, о чем речь. Он лишь удивлялся, почему пониматель переводит имя Конга так странно. Но последняя фраза все перевернула вверх тормашками. Вовсе не Конга называют «заботником» – его, Максима! Потому что из-за комбинезона приняли за квазиразумного. В разных мирах криссов называют по-разному: зелеными, попрыгунами, пастухами. Почему бы в этом не называть их заботниками? Они ведь заботятся о народе Двона – в соответствии с местными традициями.