За пару секунд до смены курса я все-таки заглушил эфир полностью. Только для немцев, естественно. Наш эскорт продолжал принимать мои команды. Таким способом я надеялся на какое-то время обмануть тянущийся за нами хвост преследователей и заставить их некоторое время двигаться прежним курсом, теперь уже расходящимся с нашим. Минут через десять я собирался повернуть на восток — оставаться в воздушном пространстве противника становилось слишком опасно.
— «Худые» атакуют! — услышал я выкрик кого-то из летчиков нашего эскорта.
Пилоты вышедшей на нас пары «мессершмиттов» быстро сообразили, что их доклады об изменении русскими курса никто не слышит, и решили сами связать нас боем, чтобы не дать уйти далеко.
Забравшись на приличную высоту, немцы в пикировании атаковали наш эскорт. В воздушном бою, особенно при местном уровне технологий, элемент случайности играет весьма значительную роль.
Ведущий мессер открыл огонь с двухсот метров. Попасть с такой дистанции непросто, но немцу повезло. Очередь перечеркнула кабину ведущего тройки «яков», и «Дрозд-1», перевернувшись через крыло, свалился в неуправляемое падение.
Ответные очереди наших истребителей цели не достигли, как, впрочем, и выстрелы ведомого немецкой пары. Но теперь соотношение сил выровнялось, если конечно, не считать за боевую единицу наш Пе-2, а немцы его всерьез не воспринимали.
Несмотря на отсутствие связи, несколько вражеских истребителей из группы преследования продолжали нас догонять. Возможно, они получили визуальное целеуказание с земли или просто решили расширить сектор поиска, но факт оставался фактом — финт со сменой курса и глушением связи удался лишь частично.
Воздушный бой, тем временем, продолжался, и боевая удача сегодня явно была не на стороне советских летчиков. Командир авиадивизии уверял меня, что выделяет для сопровождения лучших пилотов, но, лишившись ведущего, они, похоже, все-таки потеряли самообладание. Вторая атака мессеров вновь оказалась результативной. На этот раз, правда, безоговорочной победы им одержать не удалось, но за одним из «яков» потянулся темный шлейф дыма, хотя управления самолет, вроде бы, не потерял.
— Товарищ старший лейтенант госбезопасности, нужно уходить! — в голосе командира Пе-2 слышалось отчаяние. — Разрешите сменить курс!
— Прекратить панику! — рыкнул я на лейтенанта, — «Дрозд-3», что с самолетом?
— Двигатель поврежден, но пока тянет, — услышал я напряженный голос пилота, — Масло забрызгивает фонарь кабины. Обзора нет почти.
— «Дрозд-3», выйти из боя! «Дрозд-2», тяни «худых» на меня!
— «Дрозд-2» команду не понял! Прошу подтвердить приказ! — немедленно отозвался пилот последнего целого «яка».
Штурман Пе-2 тоже смотрел на меня, как на сумасшедшего. Лейтенант Калина не мог отвлечься от управления самолетом, но и он дернулся в своем кресле, услышав мою команду.
— «Дрозд-2», мне нужно чтобы ты затащил немцев в сектор обстрела моего пулемета задней полусферы. Теперь ясно?
— Выполняю, — спустя секунду отозвался пилот истребителя, но по его голосу было понятно, что мой приказ он считает полным бредом. Впрочем, ему быстро стало не до слетевшего с катушек спецпредставителя НКВД — на его «як» насели сразу два мессера.
Тем не менее, приказ летчик выполнил. Бой между истребителями происходил примерно в километре над нами, и «Дрозд-2», в очередной раз атакованный сверху, попытался оторваться от немцев в крутом пикировании. Направление он выбрал с таким расчетом, чтобы севшие ему на хвост «худые» в какой-то момент оказались над нашим Пе-2, немного от него отставая. Немцев такой расклад тоже вполне устраивал, давая им, при некоторой удаче, возможность в одном заходе покончить и с последним русским истребителем, и с неповоротливым, но довольно быстрым бомбардировщиком.
— Курс не менять! Маневров уклонения не совершать! — приказал я лейтенанту Калине, занимая место за пулеметом, — Собьете мне прицел — пойдете под трибунал!
— Есть не менять курс, — сдавленно ответил пилот.
Пулемет ШКАС на момент своего создания, несомненно, являлся одним из ярких образцов инженерной мысли. Его конструкторам Шпитальному и Комарицкому удалось собрать вместе лучшие на тот момент решения, применявшиеся по отдельности в других образцах автоматического оружия. В результате получился пулемет, обладавший очень высокой по тем временам скорострельностью — тысяча восемьсот выстрелов в минуту. После устранения ряда «детских болезней» надежность ШКАСа удалось довести до вполне приемлемого уровня, но он по-прежнему очень плохо относился к любым загрязнениям, что в реальных боевых условиях приводило к частым отказам и к провалу попыток использовать его где-либо, кроме авиации.