Слово ориентировано на собеседника, на то, кто этот собеседник: человек той же
социальной группы или нет, выше или ниже стоящий (иерархический ранг собеседника),
связанный или не связанный с говорящим какими-либо тесными социальными узами
(отец, брат, муж и т.п.). «Внутренний мир и мышление каждого человека,— отмечал В.
Н. Волошинов,— имеет свою стабилизированную социальную аудиторию, в атмосфере
которой строятся его внутренние доводы, внутренние мотивы, оценки и т.д.» 6. В отличие
от Л. С. Выготского, который принципиально ограничивался интерсубъективной стороной
семантической категоризации, В. Н. Волошинов сумел раскрыть диалектику внешнего и
внутреннего. Он показал вовлеченность внутреннего переживания в высказывание и в
социально-психологическую ориентацию и ценностную направленность говорящего в за-
висимости от социальной позиции его личности.
Открытие В. Н. Волошиновым принципиально незеркальной природы общения, т.е.
разности позиций в диаде и диалоге, которое наиболее полно выражено в его
литературоведческих работах, постепенно реализуется в современных исследованиях
диалогового характера мышления (В. М. Кучинсккй и др.).
С. Л. Рубинштейн, рассматривая становление речи ребенка, раскрыл, что ее этапы
связаны сначала с потребностью ребенка понимать взрослого, затем — быть понятым
взрослым 7. Здесь ярко видна зависимость развития мышления и речи от жизненных
потребностей, в качестве которых здесь выступают потребности в общении, в понимании.
Понимание представляет собой совершенно особую сторону мышления, связанную
именно с общением. По мере того как общение становится опосредованным — общением
с людьми другой культуры, другой эпохи,— потребность в понимании перестает
удовлетворяться решением конкретных коммуникативных задач понимания данного
человека и превращается в потребность в информации, в чтении и т. д. Здесь понимание
соединяется с тем теоретическим мышлением, которое не только констатирует и
воспринимает информацию, но и выдвигает задачи, проблемы, ставит вопросы.
Коммуникативный аспект мышления проявляется не только в понимании, но и в
более теоретичной процедуре объяснения, которая, прежде всего, состоит в раскрытии
причин и целей поведения людей, в ответах на вопросы «почему?» и «зачем?». Эта
сторона мыслительной активности стала предметом обширных исследований, которые
выделяли так называемые атрибутивные процессы, т.е. причины поступков,
возникновения мотивации. Но эта область была областью скорее социально-
психологических исследований. Однако некоторые ученые выразили известный
скептицизм по поводу того, насколько сами люди действительно испытывают потребность
раскрывать эти причины, а не социальные психологи в специально организованных
экспериментах толкают их на осмысление этих причин. Наконец, важнейшим ин-
теллектуальным феноменом, который также стал предметом изучения психологов, явились
так называемые экспектации (или атрибутивные проекции), т.е. ожидание данным
человеком определенного отношения, мнении, оценок со стороны конкретных людей или
группы в целом.
Это своего рода теоретическое идеальное представление и предвосхищение
реального отношения чрезвычайно интересно тем, что оно может (поскольку оно строится
самим субъектом) совершенно не соответствовать реальному отношению и даже реальным
(скажем, отрицательным) действиям со стороны этого другого в адрес субъекта. Эти
100
экспектации часто соединяются в некоторый свой имидж, когда человек смотрит на себя
глазами других людей. Характер этого имиджа, безусловно, зависит от реалистичности
ума данного человека, от его способности объективно воспринять и обобщить
многочисленные и порой разнообразные оценки его персоны другими людьми. Но он
зависит и от потребности субъекта в этих оценках, скажем от его сильнейшего желания
получать только позитивные оценки, что помогает ему строить свой социальный образ в
«розовом свете».
К сожалению, развитие или угасание этой потребности также проходит мимо
внимания психологов, поскольку такое исследование требует определенного жизненного