С большим трудом ему удалось извлечь ее, но разжать зубы Коля уже не мог. С пробкой во рту он сполз по канату и мешком свалился в кабину. Только здесь он выплюнул кляп и застучал в ознобе зубами. Чтобы отогреться, Редькину потребовалось полчаса.
Леро задумчиво разглядывал пробку.
— Хотел бы я знать, чья это работа, — сказал он, — на простое хулиганство не похоже. Тут дело посерьезней. Впрочем, сейчас это не имеет значения.
Шар был приведен в порядок. Можно было возвращаться домой, но прежде следовало пополнить запасы воды и продовольствия. Редькин взглянул в иллюминатор. Под ним в легком коконе прозрачных облаков проплывала Земля. Теперь, когда опасность миновала, Коля неторопливо рассматривал зеленую спину планеты, давая волю воображению.
...Где-то внизу, в гниловатых сумерках джунглей, тоскует старый удав, мечтая обвить аптекарскую рюмку. С визгом и хохотом несется по деревьям бесшабашный обезьяний клубок. Строгий глаз крокодила выискивает лиц без определенных занятий. Свистит стрела, дрожа оперением, и яд кураре капает с ее наконечника на бутерброд беспечного путешественника...
— Терра инкогнита, — прошептал Редькин и повел шар на снижение.
— Знаем мы эти инкогниты, — проворчал Леро, — шарахнут из бузуки — и прощай, мазер3.
Через полчаса они летели над саванной на высоте триста метров. Жирафы, вспугнутые тенью странного существа, неслышно двигались внизу, и шеи их плыли по воздуху, будто в замедленной киносъемке. Шеренги изящных антилоп выпрыгивали над землей, давясь непрожеванной пищей. Грубо сколоченные бегемоты разевали пасти, похожие на хозяйственные сумки. Сытые львы дремали в тени, положив под головы львиц.
Древний инстинкт охотника проснулся в Редькине. Он залег за ящиком, сжимая в руках автоматическую винтовку (веник). Бич деревень — полосатый людоед Шер-Хан притаился в зарослях (гамаке), сверкая желтым глазом.
Выстрел! Промах.
Хищник прыгает. Мелькают кровавый маникюр когтей и выцветшая шкура, изъеденная молью.
Выстрел! Промах.
Хищник обрушивается на Редькина, и они, рыча, начинают кататься по траве. Перед Колей страшная пасть, полная зубов мудрости и резцов, не знающих стоматолога. Редькин в самый последний момент успевает дотянуться до курка.
Бах! Шер-Хан дергается, всхлипывает и замирает...
Редькин устало поднялся с пола и, шатаясь, подошел к иллюминатору. Солнце освещало его мужественный профиль, распаханный железным плугом звериной лапы...
— Браво! — воскликнул Леро. — Не забудь снять шкуру. Ты бросишь ее к ногам родителей, когда вернемся домой.
Ирония попугая осталась незамеченной. Редькин был поглощен событиями, происходящими на земле.
Глава шестая,
в которой вес кабины увеличивается
на сто сорок килограммов
Внизу виднелся маленький одноэтажный городок, утомленный зноем и скукой. Над единственной дорогой, выбегающей из города, поднималось облако пыли. Неожиданно из облака вынырнул человек. Он мчался по дороге, смешно вскидывая ноги и поминутно оглядываясь. Затем показалась огромная толпа, размахивающая палками. Расстояние между беглецом и преследователями неуклонно сокращалось.
Коля, не раздумывая, повел шар к земле. Ему удалось повесить кабину прямо перед носом удирающего. Удирающий, пыхтя и чертыхаясь, протиснулся в люк, и шар тут же устремился в небо.
Разгневанная толпа разочарованно взревела, замахала руками, и по обшивке застучали камни.
Спасенный, еще не отдышавшись, высунул в люк кукиш и заорал:
— Жалкие провинциалы! На кого вы подняли руку? Искусство бессмертно! Музы плюют на вас с высоты птичьего полета! — Он плюнул и захохотал. — Расходитесь по домам, вынашивайте задние мысли, пейте пиво, читайте объявления и ждите конца света! Зрелище отменяется.
Редькин с удивлением смотрел на спасенного. Это был толстяк невероятных размеров. Толстые губы, толстые руки, огромный живот. Над курносым носом бегали маленькие глазки. Голова незнакомца была острижена наголо, и только впереди красовался аккуратный чубчик, как у пяти летнего ребенка.
3
Мама