Бен шагнул в ванную, наскоро почистил зубы, посмотрелся в зеркало и покачал головой, оставшись крайне недовольным своим измученным, разбитым видом. А потом погасил свет и отправился спать.
Постель была мягкая, одеяло теплым. Рядом слышалось тихое и ровное дыхание Фэй. И еще убаюкивающее тиканье часов. На несколько секунд Бен даже задержал дыхание, боясь нарушить эту гармонию темноты и тишины.
И тут ему страшно захотелось спать, и он без колебаний закрыл глаза.
"Так что там говорила Фэй? - думал он, погружаясь в сон. - Лучше всего забыть об этой монахине и оставить ее в покое... Пожалуй, она была абсолютно права".
Он повернулся на левый бок и, глубоко зевнув, сладко заснул.
Глава 5
Инспектор Бурштейн появился у себя в отделе в одиннадцать утра.
- Вам удалось хоть немного вздремнуть? - завидев своего шефа, первым делом спросил осунувшийся детектив Уосо.
Бурштейн отрицательно покачал головой и подавил зевок, стараясь не обращать внимания на головную боль, которая мучила его с половины пятого, когда он решил все же лечь и заснуть.
Они вошли в кабинет инспектора. Бурштейн повесил шляпу и плащ на вешалку и сел за письменный стол, заваленный всевозможными бумагами. Налив себе чашку кофе из термоса, который он предусмотрительно захватил из дома, Бурштейн мельком взглянул на рабочее расписание сотрудников отдела, потом посмотрел в потолок и снова зевнул.
- Ну, как у нас обстоят дела на 89-й улице? - спросил он, расстегивая ворот рубашки и ослабляя галстук.
Уосо откашлялся и поправил на переносице очки в оправе из черепахового панциря.
- Я тут побеседовал с криминалистами, - доложил он. - Они обшарили весь подвал в поисках недостающих частей трупа, но, как я и предполагал, ничего не нашли.
Так что нет никаких отпечатков. Их отчет будет у нас к полудню.
Бурштейн медленно кивнул, одновременно кое-как приводя в порядок разбросанные по столу бумаги.
- Жильцов в доме проверили?
- Да, осталось разыскать лишь троих. Но двое из них - женщины.
- А кто мужчина? Уосо раскрыл блокнот.
- Его зовут Луис Петросевич. Он тоже, кстати, живет на десятом этаже. Как раз напротив Бэрдетов, через холл.
Бурштейн потянулся, потом схватил карандаш и начал что-то быстро писать в своем рабочем журнале.
- Когда его видели последний раз? Уосо перелистал несколько страничек и только потом ответил:
- Вчера на работе. Он занимается продажей копировальной техники. Мы позвонили к нему в контору и поговорили с секретаршей. Она сообщила, что вчера в пять вечера Петросевич ушел на встречу с клиентом. А после этого собирался ехать прямо домой. Но, насколько нам известно, в квартире он с тех пор так и не появлялся.
Карандаш сломался. Бурштейн отбросил его в сторону и потер лоб руками.
- Так, хорошо... - задумчиво произнес он и отпил большой глоток кофе. Вполне возможно, что как раз он и есть жертва.
- На всякий случай я собрал о нем кое-какие сведения...
- Правильно, Уосо.
В этот момент зазвонил телефон. Бурштейн поднял трубку, некоторое время слушал, а потом посоветовал говорившему обратиться к одному из дежурных детективов. - Ну, а как насчет дела, о котором я говорил тебе вчера?
- Его нет, - смущенно пробормотал помощник.
- Что?!
- Я проверил везде, где только возможно, - пытался оправдаться сержант. Под каждым именем, которые вы мне дали. Но такого дела нигде нет.
- И что, о нем нет даже упоминаний в каталоге?
- Как раз в каталоге оно есть. Название занесено в компьютер. Но самого дела нет. Или его по ошибке переложили куда-то, или оно просто украдено. Я на всякий случай проверил, не осталось ли копий каких-нибудь материалов... Но здесь тоже тупик.
- Черт побери! - Бурштейн с досадой стукнул кулаком по столу. - Только этого еще не хватало! Проверь еще раз все, что можно. - Он нервно зашагал по кабинету. - А что слышно с ордером на обыск?
Уосо торопливо положил в рот пластинку жевательной резинки.
- Я говорил с прокурором округа. Но для тог, чтобы получить такой ордер, надо представить что-то более убедительное, чем догадки...
- Ясное дело!.. - Бурштейн тоскливо посмотрел на улицу через зарешеченное окно. Вид из окна был на редкость унылый. Край замусоренного двора и стена соседнего дома мышиного цвета. Он снова повернулся к сержанту, - Мне надо еще раз тщательно все обдумать.
- Хорошо, я буду рядом, - ответил Уосо и вышел из кабинета.
Бурштейн достал новый карандаш, сделал какие-то записи, потом резко схватил телефонную трубку и стал медленно набирать номер. Сперва слышались громкие помехи на линии, а потом раздались длинные гудки.
***
- Для меня, конечно, твой звонок был приятной неожиданностью, - врастяжку говорил бывший старший инспектор Томас Гатц знакомым низким гнусавым голосом, который слегка раздражал Бурштейна. - Так сколько же мы с тобой не виделись? Внимание Гатца было целиком сосредоточено на, бесстрастном лице его собеседника.
- Год, - тут же ответил Бурштейн, не обращая внимания на шум в переполненной закусочной, куда они зашли Побеседовать. - А может, и больше.
Гатц посмотрел в тарелку куриного бульона, которую ему только что принесли, и шумно вздохнул. Он был крепким коренастым мужчиной невысокого роста с резкими чертами лица. Отличали бывшего сыщика чуть припухшие внимательные карие глаза, длинный нос с шишкой на переносице и неестественно тонкие, почти бесцветные губы. А еще он постоянно носил старый фетровый котелок, который удивительно шел к его плотной, слегка сутулой фигуре. На рубашке Томаса Бурштейн сразу же заметил многочисленные сальные и кофейные пятна, К тому же Гатц умудрялся просыпать на нее пепел с сигары, которую беспрерывно держал во рту.
- Год - это слишком много для таких старых друзей, как мы, - саркастически хмыкнул и покачал головой Гатц. - Значит, у тебя, сукин сын, опять возникла проблема, которая тебе не по зубам, раз ты удосужился вспомнить обо мне. Я угадал?
- Можно сказать и так, - обезоруживающе улыбнулся Бурштейн.
- Как? После всего, чему я тебя научил, у тебя еще бывают проблемы? удивленно поднял брови отставной детектив. В ответ Бурштейн лишь двусмысленно усмехнулся. А действительно, научился ли он чему-нибудь у этого придирчивого старого дурака? Бурштейн улыбнулся, а потом откусил кусочек бутерброда с грудинкой.
- Конечно, вы научили меня многому, и я вам за это весьма признателен... Но в нашей практике бывали случаи, которые даже вас ставили в тупик, помните?
- Ну, таких было совсем немного! - хвастливо отмахнулся Гатц.
Бурштейн с сомнением хмыкнул.
- Ну, а как у вас вообще дела? - поинтересовался он. - Чего вы достигли с тех пор, как перестали ловить убийц?
- Очень немногого, - вздохнул Гатц. - Но я ведь, по совести, никогда и не был готов к отставке... Конечно, в мире много интересных занятий и хороших профессий, но мне всегда хотелось работать только в полиции. Ты знаешь, временами мне даже снится, что я опять работаю в нашем отделе...
- А почему бы вам, в самом деле, не устроиться снова в полицию? Хотя бы на неполный день...
- Ну уж нет! Я уже нашел свое место. Теперь я работаю ночным сторожем. Всего три смены в неделю, в фирме "Кон-Эдисон". Работа, конечно, не пыльная, но, честно говоря, скучноватая. Но ты же знаешь, что для человека, которому стукнуло шестьдесят пять, большого выбора уже нет, так что приходится довольствоваться этим.
Бурштейн хотел как-то приободрить старика и начал бормотать всякие сочувственные слова, но тот сразу же остановил его:
- Закрой клапан! Больно нужно мне твое сострадание!.. Неужели ты думаешь, что я нуждаюсь в соболезнованиях лысого легавого еврея, у которого сварливая жена и хронический геморрой?
- А у вас и его нет, старый пердун! - прыснул инспектор.
Гатц показал своему воспитаннику язык, и они оба добродушно рассмеялись.
- Нет, серьезно, как ваше здоровье? - спросил Бурштейн. - По-моему, неплохо... Гатц кивнул.
- У меня только артрит, который донимает иногда в плохую погоду. А кроме этого, все вроде бы в полном порядке. К тому же я ведь занимаюсь каким-никаким делом, и это помогает мне держать себя в форме. Но вообще-то теперь у меня много свободного времени... По вечерам, когда нет дежурства, я частенько хожу в кино на старые фильмы. Кстати, недалеко отсюда есть кинотеатр, где крутят допотопные ленты. За один вечер показывают сразу три картины. Сеанс начинается в восемь, а заканчивается иногда уже за полночь. Вчера, например, показывали "Крылья", "Горбун собора Парижской Богоматери" и "Детство Цезаря".