— А что здесь будет? — насторожился Бен.
— Как? Вы разве не знаете?
— Нет. Откуда мне об этом знать?
— А по-моему, я как раз перед вашим отъездом говорил об этом.
— Ни слова, смею вас уверить. Дженкинс понимающе кивнул.
— Ну, тогда слушайте сейчас. Управление нью-йоркской епархии решило выстроить здесь новый кафедральный собор.
В эту минуту к ним присоединились Дэниэл Батилль и Джон Сорренсон.
— Мы как раз говорим о соборе святого Симона, — пояснил Дженкинс, чтобы все были в курсе дела. — Кстати, очень многие, живущие по соседству, не выражают радости по этому поводу.
— Да. И я — один из них, — со всей прямотой заявил Сорренсон. — Я не желаю, чтобы шпиль этого собора загораживал вид из моего окна.
— А может быть, стоит что-нибудь предпринять; чтобы помешать этому строительству? — без особой уверенности предложил Бен.
Но Дженкинс только грустно покачал головой.
— Видите ли, незадолго до того, как отправиться по делам в Европу, я уже пытался кое-что выяснить. Для этого я связался с канцелярией архиепископа, но все оказалось пустой тратой времени. Потом я справился об этом строительстве у городских властей, и мне любезно ответили, что епархия действует в соответствии с существующим законодательством. Тогда я стал наводить всевозможные справки в Налоговом Управлении и только там сумел выяснить, что эта земля была передана Церкви еще пятьдесят лет назад. Причем не только тот участок, где возводится сейчас этот собор, но и весь прилегающий квартал, включая землю, на которой стоит наш с вами дом. — Он замолчал и оглядел окружающих, ожидая их реакции. Все молчали. Тогда Дженкинс продолжил: — Кроме всего прочего, я обнаружил также, что корпорация «Эквити», которой мы платим ренту, принадлежит.., кому бы вы думали? Правильно. Католической церкви. Причем на все сто процентов. — Как? Вот этот наш с вами дом принадлежит Церкви? — изумился Сорренсон.
— Да, — простодушно улыбнулся Дженкинс.
— Мне это совсем не по душе, — признался старик.
— Интересно, что же вы теперь собираетесь делать? — усмехнулся Бен. — Немедленно съезжать отсюда?
— Пока не знаю, — вздохнул Сорренсон. — Но только все это мне начинает уже серьезно не нравиться, — Джон! — вступил в разговор Макс Вудбридж. — Вы не понимаете своего счастья. Ведь может статься, что это и есть единственный путь к спасению. Предположим, мы останемся здесь. А когда наступит наш черед покидать этот мир, мы просто войдем в лифт и отправимся на нем прямо в рай!
— Не вижу здесь ничего смешного! — вспыхнул Сорренсон.
И Бен, едва оглянувшись на него, понял, что вся обида и возмущение старика идут от чистого сердца. Нет, этот человек не умел притворяться. Но, с другой стороны, стоит ли так расстраиваться, что этим домом владеет Управление местной епархии. В конце концов какая разница?
— А может быть, этот факт и объясняет, почему на нашем этаже в квартире 10-С живет эта таинственная подруга? — усмехнулся Батилль.
— Не исключено, — кивнул Дженкинс, подхватывая тему. — Конечно, должна быть какая-то связь между Церковью и монахиней, которую Церковь содержит. Тут все вполне логично.
Грейс Вудбридж, которая все это время лишь молча прислушивалась к разговору, теперь решилась высказаться сама. И ее сообщение тут же привлекло всеобщее внимание.
— Мне рассказывали, — начала она, — что эта монахиня была схвачена коммунистами во время событий в Бенгрии в 1956 году. Тогда она служила в Будапештской епархии, но большую часть своего времени посвящала организации антикоммунистических выступлений. И как только в Бенгрию ввели советские войска, Она была арестована КГБ и подвергнута жестоким пыткам. Ватикан начал переговоры об ее освобождении, вскоре монахиня оказалась здесь. На родине ее до сих пор помнят как мученицу. — Грейс выдержала паузу и покачала головой. — Но КГБ окончательно подорвал ее здоровье. И теперь она полностью парализована, ничего не слышит, не видит и не говорит. Она навечно прикована к своему стулу у окна комнаты.
— Неужели все это правда? — ужаснулся Бен. Грейс неопределенно пожала плечами.
— Я не могу гарантировать это на сто процентов, но именно так мне рассказывали.
— Интересно, кто же? — осведомился Дженкинс.
— Иммигрант из Бенгрии, Ян Надь. Он жил здесь на пятом этаже, помните? Так вот он сказал, что поддерживал связь с этой монахиней, когда пытался выехать в Америку.
— Занятная история, — подытожил Сорренсон. — Правда, я не стал бы особенно верить подобным россказням.
— Отчего же? — удивился Ральф Дженкинс.
— Да оттого, что Ян Надь был душевнобольным. Или, попросту говоря, психом. Он страдал шизофренией и мог наплести черт-те что.
Дженкинс загадочно улыбнулся.
— Старая монахиня. Парализованная, слепая, глухая, немая. Постоянно сидит у окна в своей комнате. Никогда не двигается, никогда не выходит за пределы квартиры. И никто ее не навещает. То есть никаких видимых признаков жизни. Я уверен, что и в менее просвещенном обществе, чем наше, такая личность породила бы самые невероятные слухи или даже легенды. — Он натянуто улыбнулся. — Еще один граф Дракула. Вернее, на этот раз уже графиня. Звучит вполне интригующе.
Фэй зябко обхватила плечи руками. Ее начала бить мелкая дрожь — Ральф… От ваших слов у меня просто мурашки по всему телу.
— Да что вы, Фэй! Успокойтесь. Я ведь просто фантазирую. А на самом деле уверен, что она всего лишь симпатичная пожилая дама.
— Симпатичная дама? — Сорренсон скептически покачал головой. — Что-то я в этом сильно сомневаюсь… И еще мне почему-то кажется, что нам надо постараться выяснить поточнее, кто она такая и что из себя представляет.
Фэй бросила на него встревоженный взгляд.
— Джон, я думаю, всем будет только лучше, если мы как можно скорее забудем о ней и оставим ее в покое.
— А почему, собственно? — с вызовом хмыкнул Бен.
— Не знаю. Просто у меня такое предчувствие… С тех пор как мы сюда переехали, я изо всех сил стараюсь забыть, что по соседству с нами живет эта монахиня, и ваша спальня находится как раз за стеной ее комнаты, где она постоянно сидит. Меня это всегда нервировало. И вот еще что, Бен: когда мы вернулись сегодня утром, я ощутила на себе ее взгляд. Я никогда не чувствовала этого раньше и не знаю, что сегодня произошло, но я явно ощущала на себе ее взгляд!
Дженкинс включил в гостиной еще одну лампу, чтобы стало повеселее, и бодро Произнес:
— Знаете что, друзья? Я думаю, нам давно пора сменить тему разговора.
— Неплохая мысль, — поддержал его Бен, надеясь, что присутствующих еще не успела до конца захватить идея начать охоту на ведьм. Но ведь эта старая монахиня жила в их доме уже очень долго, и за это время ничего плохого в здании не случилось. Поэтому никому и в голову не приходило, что с ней может быть связано что-то зловещее.
Сорренсон подошел к проигрывателю и поставил новый диск с записью его струнного квартета. И квартира, в которой воцарилась было напряженная тишина, вновь наполнилась звуками жизни.
Бен подошел к Дженкинсу, который по-прежнему с отрешенным видом стоял у окна.
— О чем замечтались? — окликнул его Бен. И тут же заметил, что из другого конца комнаты за ними» любопытством наблюдает Фэй.
Дженкинс неожиданно чихнул, и, как бы возвращаясь в реальный мир, потер переносицу пальцем.
— Да так… Я просто думал… — нехотя отозвался он.
— О чем же?
— Об этой монахине. И еще о словах вашей жены. Действительно, может быть, для всех будет лучше забыть о ней и оставить ее в покое.
— Фэй просто напугана этой старой бабой, как маленькая!
Дженкинс через силу улыбнулся.
— Да, я с вами согласен. Она напугана. И все же права.
Бен прижался лбом к холодному оконному стеклу. Фэй. Батилль. Сорренсон. Грейс Вудбридж. А теперь еще — Дженкинс… И все эти милые, образованные люди верят в какую-то чертовщину. Непостижимо!..