- Какая война?
- Ну, когда после твоей измены, Варант убьет Сореля или Сорель убьет Варанта, их семьи само собой захотят сатисфакции и…пуф! – Ларкин шутливо щелкнул меня по носу.
- Как скажешь! – я шутливо козырнула Ларкину и покинула его квартиру.
Лексу я позвонила уже из машины. Трубку он не взял, и потому мне пришлось оставить ему голосовое сообщение. Я не собиралась скрывать от своего дракона, куда именно направляюсь, как не думала утаивать и цель своего визита. Меня пригласил в гости мой кумир. Гениальный художник, талантливейший мастер из современников – так почему я должна отказываться от возможности пообщаться с ним, только потому, что кто-то там не слишком ладит? Я не дракон и никакого предубеждения против инкубов не имею.
Настроение, упавшее было, после откровений в компании Ларкина, резко улучшилось и, напевая под нос какую-то легкомысленную песенку, слышанную по радио лет сто назад, я отправилась на встречу с героем моих девичьих грез.
Дом Энрике Сореля располагался в самом элитном квартале столицы. Я никогда раньше здесь не была – знакомых среди богатых и знаменитых властителей мира сего у меня не было. И потому оказавшись в их вотчине, с любопытством вертела головой по сторонам, рассматривая дома или, вернее, дворцы и замки, в которых жила богема нашего общества. Огромные территории вокруг были засажены садами и парками, обнесены высокими заборами с коваными воротами – местные жители любили уединение и радели за охрану частной собственности и личной жизни. Наконец, я отыскала адрес, который немногим ранее диктовал мне Энрике.
Самое удивительное было в том, что стоило мне подъехать к высоким воротам, как они тут же распахнулись, говоря о том, что меня здесь ждут. Было приятно, но немного волнительно. Выложенная плиткой подъездная дорожка привела меня к дому. Пятиэтажное строение с башнями, с крытой галереей на третьем этаже, с навесными балконами, увитыми плющом, поражало своим великолепием, и я немного оробела.
Энрике Сорель встретил меня на пороге своего жилища, собственноручно распахнув входную дверь, стоило мне выбраться из машины и застыть на месте, осматриваясь вокруг.
- Я очень рад приветствовать вас, - улыбнулся художник, а у меня участилось сердцебиение от одного лишь звука его голоса.
Пробормотав что-то приличествующее положению, я на подгибающихся в коленях ногах прошла внутрь. Хозяин дома не замолкал ни на минуту, он провел мне обширную экскурсию по своему дому, то и дело, указывая на тот или иной предмет искусства.
- У меня весьма обширная коллекция, - хвастался Энрике, - я потратил почти всю свою жизнь, собирая предметы искусства.
И он продолжал водить меня от картины к вазе, от гобеленов к старинным секретерам. Я лишь улыбалась смущенно и бормотала что-то вежливое, но безразличное. Своих картин он по стенам не развешивал, а я совсем не понимала ничего в искусстве. Все эти стили, жанры, школы и направления были для меня пустым звуком. Это тетя Джинал фанатела от всего этого великолепия, и я уверена, оказавшись здесь, она бы превратилась бы в восторженную девчонку, порхающую от канделябра к статуэтке, от антикварного столика к какой-нибудь вазе, тысячелетней давности.
Подумав о Джинал, я немного загрустила. Тетя обожала искусство и все, что с ним связано и все свое время, свободное от воспитания меня, посвящала ему. Это здорово, когда можешь заниматься любимым делом. Когда твоя профессия приносит тебе удовлетворение, а не только средства к существованию. Я завидовала Джинал. Она нашла себя, была цельной личностью, получала удовлетворение от всего, чем занималась в своей жизни.
А я? Поступила в Академию правопорядка из чистого упрямства и теперь из кожи вон лезу, чтобы доказать в первую очередь самой себе, что мне все это нравится и я могу чего-то стоить, как страж. Только вот, кажется, Лекс был прав, когда говорил, что мне стоит сначала самой определиться в том, чего я хочу от жизни. И чем дальше, тем больше я понимаю, что совершенно не вижу себя в роли хранителя и защитника порядка. Ну какой из меня страж, в самом-то деле? А жевать резину и из сил выбиваться, чтобы доказать, что из меня тоже может что-то получиться…
Тяжелый вздох самопроизвольно сорвался с моих губ и вынудил Энрике Сореля, рассказывающего историю создания какой-то картины, замолчать и удивленно на меня обернуться.
- Я вас утомил, - немного грустно произнес он. – Простите, когда начинаю говорить об искусстве, забываю обо всем на свете. Вам не интересно.
- Нет, что вы, - тут же поспешила опровергнуть его слова, - вы очень интересный рассказчик. И сразу видно, что каждая эта вещь много для вас значит, с такой любовью вы рассказываете о своей коллекции, - я мило улыбнулась, опуская ресницы, чтобы Энрике не заметил скуки в моих глазах.