С Бенедиктом все было по-другому. Она терялась, когда задумывалась об этом. Он был младше Макса. Но тот слушал его. Говорил он коротко, но емко. Редко смеялся. Но у девушки получалось смешить его во время их нечастых посиделок за ужином или перед телевизором. У Майер почти не осталось сомнений, что аники она станет для него. И предполагала, что Освин оформил контракт на себя лишь потому, что Бенедикт еще находился под следствием из-за смерти Матиса и не мог сделать этого сам. Если бы они так не поступили, она досталась бы приятелю Свенсона. Тогда она не задумывалась об истинной причине их решения взять себе в аники именно ее. В то время Вираю больше тревожило кто из мужчин заявит на нее права. И, учитывая отсутствие интереса со стороны Освина, девушка ожидала действий Киневарда. В их совместные вечера Вирая думала: сегодня! И ждала окончания дня с замиранием сердца. Но Бен уходил к себе, желая спокойной ночи.
Это настораживало. Заставляло нервничать. Ожидать подвоха. Не предстоит ли ей что-то пострашнее выходок Матиса?
— Мы уже год топчемся на месте! Лео шкуру с меня сдерет.
— Что-то должно произойти. Мы оба это слышали.
Вирая вернулась из кинотеатра, когда застала этот странный разговор. Заметив ее, мужчины сразу замолчали. И девушка, не желая им мешать, поспешила в свою комнату.
— Скорми ей старого хрыча, — услышала она смешок Бенедикта, прежде чем прикрыть за собой дверь. Это сейчас она понимала, что мужчина имел в виду Леонель и Джозо.
В тот день Бенедикт постучал к ней в комнату. Она уже лежала в постели, прислушиваясь к стихающим звукам. Макс ушел, и Вирая знала, что тот ходил иногда в бордель. Сегодня был, наверное, один из таких дней.
— Зайди ко мне.
И, не дожидаясь ответа, вернулся в комнату. Все внутри похолодело у девушки от страха. Она не хотела идти. Боялась. Но понимала, что выбора у нее не было. И хоть браслет на команды Бенедикта не сработает, она была слабее.
Дрожащими руками Вирая накинула на плечи халат, хоть и подумала, что толку от него было никакого — ткань была настолько прозрачна, что почти ничего не скрывала. Но она могла вцепиться в его ворот, чтобы скрыть дрожь в руках. На негнущихся ногах девушка зашла в спальню к мужчине. Бенедикт сидел на подлокотнике кресла, держа в руках бокал.
— Будешь? — он кивнул на бутылку, что стояла на столике рядом.
Вирая лишь отчаянно замотала головой, не в силах пройти дальше в комнату и топчась у двери, еще сильнее сжимая полы халата пальцами. Голос пропал, и она не могла произнести ни слова.
Она слышала, как мужчина шумно выдохнул. Сделал последний глоток из стакана. И решительно направился к ней, по пути оставив его на столе.
Майер инстинктивно попятилась, уткнулась в дверь. Он злится. Только эта мысль крутилась у нее в голове, пока она смотрела словно в замедленной съемке, как он подходит к ней, протягивает руку и сжимает пальцы на тонком запястье.
— Что же он сделал с тобой, — прошептал брюнет, прижимая ее к своей груди. Рука успокаивающе погладила по спине. Но девушка не могла перестать дрожать. Мужчина подхватил ее на руки и осторожно опустил на постель. Вирая замерла в ожидании, не в силах разжать кулачки. Но Бенедикт не торопился.
Он осторожно разжал ее холодные пальцы, поцеловал каждый. Заглянул в большие напуганные глаза.
— Я должен это сделать. Доверься мне.
У нее не было выбора. И Вирая лежала, сдерживая дрожь. Она хотела, чтобы все поскорей закончилось. Но Киневард словно нарочно не торопился, медленно снимая с нее одежду. Она чувствовала себя такой уязвимой в тот момент, ведь мужчина не снял даже футболки, оставаясь полностью одетым.
Когда он коснулся ее губ, девушка вздрогнула. Она хотела сбежать. Но мужчина, словно понимая ее порыв, переплел их пальцы, прижимая кисти девушки к постели.
— Постарайся расслабиться. Я не причиню тебе боли. Обещаю.
В тот вечер мужчина остался одетым, доставляя удовольствие лишь Вирае. Он, не торопясь исследовал ее тело, помогая расслабиться, внимательно следя за реакцией девушки. Добиваясь этой реакции, доставляя ей удовольствие.
Она уснула в его постели. В его объятиях. И, наверное, первый раз за прошедший год спала, не просыпаясь каждый час.
Майер ожидала, что после произошедшего, Бенедикт на следующую ночь вновь позовет ее. Уже желая получить удовольствие самому. Но этого не случилось. Все последующие дни он вел себя сдержанно, словно ничего и не было. Девушка могла бы предположить, что у него с подобным проблемы, но видела, как той ночью мужчина сдерживался, желая доставить ей удовольствие, отодвигая на задний план свои желания.
Только через неделю он позвал ее к себе.
Вирая выходила из ванной, когда он неожиданно схватил ее за руку:
— Пойдем. — И потащил в свою спальню. Брюнетка лишь молча следовала за ним. И хоть сейчас ей было легче находиться с ним в спальне, но паника возвращалась вновь. Вирая цеплялась в полы халата, не желая показывать дрожь. Он не виноват в ее страхах.
— Ты все еще дрожишь, — не укрылось от него ее состояние. Он подвел ее к кровати. — Я хочу, чтобы сегодня ты разделась сама.
Майер кивнула. И начала скидывать с себя халат и сорочку. Бенедикт покачал головой, наблюдая за ее нервными движениями. И как только одежда упала на пол, обхватил ее лицо ладонями и поцеловал. Девушка замерла, но не стала отстраняться, как в прошлый раз. И неуверенно приоткрыла губы навстречу. В эту ночь он снова не стал раздеваться. Хотя позволил ей стянуть футболку и касаться себя. Вирая снова уснула в его руках.
Так продолжалось несколько недель, пока девушка не осмелела настолько, чтобы попросить заняться сексом.
— Как долго я этого ждал, — пробормотал он, комкая простынь в пальцах.
И все равно в тот раз он дал оседлать себя, позволяя девушке задавать темп, подстраиваясь под нее. Таким странным способом, Киневард возвращал ей уверенность в себе, своих силах и привлекательности. Это был долгий путь, по которому она все еще шла. И хотя со стороны всем казалось, что она уверенная в себе, общительная и веселая молодая женщина, в душе у нее сидел ребенок. Тот самый, что все еще боялся доверять окружающим.
Она была благодарна Себастьяну. За понимание и поддержку. За то, что он не позволил в себя влюбиться. Не смотря на то, насколько тесными были их отношения, он всегда соблюдал дистанцию. Сейчас ее чувства изменились. Он был ей дорог. Но как родной человек, как семья. Как Энвор с Леонель.
И в этом была заслуга Аэтель.
Как только Майер поняла, что Себастьян влюбился, все стало приобретать другое значение. Она начала смотреть на любовника другими глазами, понимая, что он никогда бы не полюбил ее, влюбись она в него.
Но Аэтель уехала. Не попрощавшись ни с кем. Собрала вещи и исчезла. Она бросила Вайерда.
И теперь ее дорогого Себастьяна окрутила какая-то мадама с пузом. Зря она осталась в гостинице. Уж Вирая обязательно бы отвадила эту нахалку от брюнета. При необходимости могла ей и космы все повыдергивать. И все равно добилась бы своего. Может, даже смогла бы уговорить Себа найти Аэтель.
Он счастлив со своей девушкой.
Как Маркус может говорить подобное? Как он может решать счастлив Себастьян или нет? Ведь он не видел его взгляда, улыбки, адресованных Эль. Этого сияния и теплоты, что окружали девушку, когда она находилась рядом с Вайердом.
Не видел всего того, что Эль смогла с легкостью променять на свою Риорику.
Хлопнула входная дверь и Вирая вздрогнула. Посмотрела на часы. Кто мог приехать в столь поздний час? Энвор с Леони должны были остаться ночевать у Себастьяна. Маркус не мог вернуться. Он все сказал, что думает об их возможной связи. Посетитель?