Понимая, что пить эту «воду» все же придется, Аэтель направилась к дому, уже думая о том, что приготовить на ужин. Как обычно, дома в это время было тихо. В ванной горел свет — похоже, Вирая опять забыла его выключить.
Девушка скинула ветровку, оставшись в облегающей майке и бриджах, захватила полотенце и направилась в ванную — потом нужно будет заняться ужином. Но стоило ей взяться за ручку двери, как та сама распахнулась, чуть не задев ее — Аэтель успела вовремя отскочить. Бенедикт удивленно посмотрел на нее. А девушка постаралась сделать незаметно несколько вдохов — выдохов, надеясь утихомирить запрыгавшее сердце. Глаза прошлись по обнаженной груди и плечам и сердце запрыгало с удвоенной силой. О чем не так давно она подумала? Бенедикт может быть обаятельным, если захочет вновь распалить ее чувства? Как же глупо. Достаточно было сейчас лишь увидеть его, чтоб чувства вспыхнули, разгоняя по крови огонь. Аэтель сделала шаг назад, надеясь, что он не поймет ее состояния.
— Аэтель… — он оглядел ее фигуру, отмечая, как майка тесно облегает грудь.
— Прости, я думала, Вирая опять не выключила свет, — затараторила она, желая отвлечь его от разглядывания себя — слишком голодным показался ей взгляд и ее пугала собственная реакция на него даже больше, чем близость этого мужчины рядом. — Если б я знала, то не стала бы ломиться!
— Все в порядке.
— Тогда я зайду?
— Конечно, — отозвался он.
Девушка опустила голову, собираясь прошмыгнуть в открытую дверь, когда взгляд наткнулся на синяк. Она замерла. Не очень большой, но отчетливый синеющий след с кулак красовался с правой стороны на животе мужчины, часть его скрывалась под полотенцем. Неосознанно, она протянула руку и коснулась его. Мышцы под ее пальцами дрогнули.
— Откуда он?
— После тренировки.
Она подняла глаза, которые тут же прошлись по его телу, отмечая еще отметину на предплечье. Но там она не была такой яркой и скорее всего даже не причиняла беспокойства.
— Хочешь полечить меня? — он сделал шаг к ней.
Она отступила. Уткнулась спиной в стену, сердце затрепетало словно птичка. А он, слегка нависнув и уперев одну руку в стену, не давая возможности сбежать, добавил:
— У меня еще есть больное место… под полотенцем.
Аэтель подняла глаза, встретилась с ним взглядом. Сердце никак не желало успокаиваться, ведь она уже давно не находилась в такой близости к нему, что и позабыла эти чувства. Его тело манило. И так хотелось коснуться кожи, провести по ней пальцами. Заглянуть под полотенце, просто скинуть его легким движением руки. Девушка облизнула пересохшие губы, чувствуя, как дыхание начинает сбиваться. Ее движение привлекло внимание к губам, мужчина придвинулся еще ближе, что девушка почувствовала тепло его тела.
— Себастьян, — прошептала она, чувствуя, как последние отголоски разума тонут в синеве глаз.
Мужчина коснулся ее губ в тот момент, когда входная дверь с шумом распахнулась и в коридор влетела Вирая.
Бенедикт отстранился и взглянул на брюнетку.
— Упс! — Не чувствуя и капли неловкости, улыбнулась девчонка. — Я забыла подарок! — она схватила небольшую коробочку, перевязанную лентой, с полки за дверью, помахала ею. — Ну все, можете продолжать!
И скрылась за дверью.
Аэтель воспользовалась мимолетной заминкой мужчины и прошмыгнула под его рукой, надеясь спрятаться в ванной. Но он успел перехватить ее. Задержал, обхватив запястье.
— Аэтель.
— Отпусти. — Не решаясь смотреть на него, тихо прошептала она — голос отказывался слушаться.
Бенедикт приблизился сзади, прижал ее спиной к своей груди, сжал плечи. Наклонил голову, слегка коснулся ее плеча губами.
— Я скучаю по тебе.
«Так скучаешь, что каждую ночь веселишься с Вираей?»
Но она ничего не сказала. Не смогла произнести и слова. Она не хотела показывать, насколько ей больно видеть его с другой. Она была не готова открывать ему свои чувства. Аэтель боялась быть отвергнутой.
— Я хочу принять душ.
— Могу составить компанию, — прошептал он.
— Справлюсь сама. Отпусти.
Бенедикт разжал пальцы, освобождая ее плечи. Отошел. И девушка услышала, как тихо щелкнул замок на двери в комнату, закрывшись.
Аэтель бросилась в душевую, чувствуя, как по щекам текут слезы. Тело сотрясали рыдания. Как она превратилась в безвольную слабую куклу? Раньше Дорика ни за что не позволила бы какой-то девчонке диктовать правила. И делала бы лишь то, что считала нужным. Она не позволила бы себе трусливо бежать и поговорила с Бенедиктом, чтобы выяснить все раз и навсегда. Раньше она не терзалась сомнениями и шла к цели напролом, добиваясь ее или же нет. Но она бы стремилась к победе, к ясности, к счастью.
Но это было раньше.
Сейчас она словно застыла в каком-то желе и отказывалась двигаться. Она не понимала, зачем ей что-то менять. Человек, к которому стремится ее душа, воспринимает ее лишь как игрушку, с которой можно позабавиться, когда захочется. Затем поменять на другую. А вспомнит, вновь обратит внимание на нее? Зачем ему давать лишний повод причинять ей боль?
Аэтель и так мучилась почти каждый вечер, стоит Вирае покинуть спальню. Воображение услужливо подсовывало картины происходящего между ними. Этого было достаточно, чтобы сбивать ее уверенность в себе. Да и не была Аэтель слепой. Со своей заурядной внешностью соперничать с Вираей? Зачем? Чтобы убедиться, что он предпочтет другую?
Ужин был почти готов, когда неожиданно рано вернулась брюнетка. Макс все еще отсутствовал. Бенедикта девушка больше не видела. Возможно, он ушел пока она была в душе — в его комнате было тихо и темно — но проверять Дорика не стала. Слишком опасно было контактировать с ним наедине. Для нее опасно.
Аэтель уже собиралась поинтересоваться, как прошел праздник, но Вирая, даже не посмотрев на нее, бросилась в комнату к Киневарду. И осталась там.
Значит, Бен никуда не ушел, отсиживаясь в спальне?
Прошло не меньше часа, когда Вирая вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Аэтель читала в спальне, надеясь отвлечься от горьких мыслей. Не особо удачно у нее это получалось, но она уговаривала себя, что они просто разговаривают. Возможно, Вирая даже обработала ссадины у Бенедикта. Хоть синяки не представляли угрозы для жизни, но наверняка доставляли достаточно боли.
— Ужин на плите. Поешь пока не остыло.
— Я не хочу. — Как-то смирно отозвалась брюнетка. Такого тона раньше Аэтель у нее не слышала. Она внимательно посмотрела на девушку. Вирая была слегка бледна и казалось, что еще совсем недавно плакала. — Лучше отнеси ужин Бену в комнату.
— Почему я? — Аэтель совсем не хотелось заходить к нему.
— Я устала.
— А, ну да. Это же я весь день провела у зеркала, готовясь к празднику, — с издевкой произнесла она, напоминая, что сегодня всю работу по дому выполняла она, Аэтель. Ей было не в тяготу заниматься подобным, и девчонка об этом быстро смекнула и теперь спихивала на нее домашние дела при каждом удобном случае. И добавила, — пусть сам идет на кухню и ужинает.
— Он плохо себя чувствует, — нахмурилась Вирая. — Ты же видела его синяки после спарринга. Болят, наверно, жутко, — передернула плечами она. И добавила, — Может, посмотришь, что там у него? Ты же вроде разбираешься в этом?
— Пусть выпьет обезболивающее.
— Он не принимает лекарства.
— Почему? Они облегчат состояние и…
— Если так переживаешь, иди и лечи его болячки! — Перебила вдруг брюнетка, забираясь в постель. — А меня оставь в покое. Надоели ваши капризы.
— Разве ты его не любишь? — вырвалось у Дорики. И она тут же пожалела об этом. Но было уже поздно возвращать сказанное в порыве.
— Люблю? Конечно, нет, — нахмурилась она, — Хотя… может и люблю. — Пожала она плечами и добавила, укрываясь одеялом с головой. — И какая муха его укусила? Чего Алекс взъелся на Бени, не пойму.
— Алекс? - сдвинула брови русоволосая. - Александр Бертольт?
— Да. Бертольт. — Синие глаза с любопытством сверкнули, выглянув из-под одеяла. — Вы знакомы?