Но Дорика была упряма не только в поступках, но и мыслях. А встретившись в Болдизаре с соперницей на внимание Киневарда, совсем закрылась от его слов и действий, убеждая себя в его лживости и двуличности. Спустя некоторое время она все-таки начала успокаиваться и старалась принять действительность, какая она есть. Но тут выясняется, что Аэтель беременна. А человек причастный к этому спокойно милуется с другой у нее на глазах. И что она должна была делать? Гормоны управляли ею, и вместо того, чтобы разобраться в отношениях между собой, она решила трусливо уйти. Другой вариант даже не появился в ее голове, не говоря уже о том, чтобы признаться в беременности и чувствах.
И сейчас девушка очень жалела о своих поступках. Она уже давно могла спросить об отношении Бенедикта к ней, разорвать их любовный треугольник с Вираей. Возможно, поговори они спокойно, он бы отпустил ее из Болдизара. Если даже Лекс сказал, что мог ей помочь в этом вопросе, то Киневард точно мог что-то сделать.
Но она не успела. Слишком поздно осознала причину несвойственного ей поведения. И сейчас плывет в Тельнас, так и не выяснив причины этого путешествия.
Дорика перевела взгляд на парочку неподалеку.
Майер улыбалась, разговаривая с Максом. Вирая была жизнерадостна несмотря на то, что с ней случилось в прошлом. Они вполне могли бы стать хорошими приятельницами, мелькнула мысль. Брюнетка ей нравилась, когда не висла на Бене.
Но сейчас его здесь не было. И можно на время забыть об этом.
Поэтому, когда та подошла к ней, не стала отказываться от компании.
Вирая, по обыкновению, говорила почти все, что взбредет в голову. И таким образом часто разряжала обстановку. Шутила, не давая погружаться в невеселые мысли. И таскала Аэтель по всем примечательным местам судна, будь то салон для игры в покер, ресторан или бар. Девушка догадывалась, что это проделывалось, чтобы минимизировать время общения с Освином. А еще ей было просто скучно.
Через сутки показался берег. И девушка с тревожным чувством смотрела, как он приближался. Что ждет ее в империи? Какие планы у Освина? Когда появится Бен?
Портовый город Лимеренс встретил их оживленной многолюдностью. Аэтель притормозила у трапа, рассматривая людей в разноцветных одеждах. Уже у самого причала ходили мелкие торгаши и предлагали различные продукты: от сувениров и еды до одежды и украшений. Толпились встречающие.
Макс расталкивал всех, помогая девушкам пробиться сквозь толпу. Лишь в здании порта он сделал остановку. И то для того, чтоб арендовать машину. Слегка поторапливая девушек, мужчина загрузил багаж в автомобиль, занял место водителя. Но отправляться в путь не торопился. Мужчина с силой сжал пальцы на руле. Взгляд был устремлен вперед. Аэтель вдруг поняла, что он погрузился в свои мысли. Вирая, что было странно, молча поглядывала на него.
В салоне повисло молчание.
Макс прикрыл глаза, тихо вдохнул. И завел двигатель.
— Ехать будем всю ночь, — предупредил он, и вывел машину на дорогу.
Аэтель откинулась на сиденье, поглядывая в окно.
Лимеренс был не меньше Файсора. Они проезжали по его проспектам, вдоль которых начинали загораться фонари. На улицах сверкали огнями вывески, привлекая клиентов. Когда опустились сумерки, город остался позади. И вскоре совсем потемнело, чтобы можно было что-то разглядеть. Единственное, что понимала Аэтель — они двигались параллельно берегу моря на север, северо-запад. Разговаривать Освин категорически не хотел, не отрывая взгляда от дороги. Но, не выдержав, около полуночи притормозил у обочины и заглушил двигатель. Прикрыл глаза, откидываясь на сиденье. Дорика чувствовала — что-то беспокоило его. Но промолчала, вновь закрыла глаза, возвращаясь в царство Морфея.
Макс спал не больше двух часов, если спал вообще. И снова двинулся в путь. К обеду они приблизились еще к одному городку у берега. И когда мужчина свернул в его сторону, Дорика подумала, что там они хотя бы перекусят, если это не являлось конечной целью. Ведь как они покинули Лимеренс, мужчина сделал только одну остановку у кафе поздней ночью. Но Освин в город даже не заехал, свернув в сторону. И вскоре путешественники оказались в частном секторе, с огороженными заборами особняками.
***
Ледяной поток воды заставил задохнуться. Бен судорожно хватал ртом воздух, не в состоянии увернуться или вытереть текущие капли с лица — руки привязаны стулу. Уже не первый раз его приводят в чувство. Он не понимал, в чем смысл бить до потери сознания и потом вновь приводить в себя. Если нужна информация, бесчувственное тело ее не даст. Но, похоже, менее варварские способы либо не практикуются, либо им не так и нужна информация. С другой стороны, мужчина знал более жестокие способы разговорить молчуна. И был рад, что до них Аддисон не дошел, ограничиваясь лишь побоями.
Киневард не поднимал головы, ожидая оплеухи или не сильного удара. Но ничего не происходило.
В помещении царил полумрак. Рядом кто-то стоял — Бен видел сапоги с уже начавшим таять снегом. Посетитель один. Похоже, у них закончилось желание возиться с ним и от него решили избавиться. Либо он пришел вновь помучить. Второй вариант его как-то не радовал. Тело ныло от боли, рана на бедре пульсировала. Каждый вдох отдавался болью в ребрах. Голова раскалывалась. Они оба — и Адам, и Бен — понимали, что никакой информации не будет. И учитывая уязвимое положение последнего, это просто проверка насколько его хватит. Как долго сможет выдержать боль. Как сильно его нужно бить, чтоб он начал кричать. А потом?
Он не хотел умирать.
Еще полгода назад Бенедикт искренне признал бы, что выполнит работу, несмотря ни на что. Он сделает все, что в его силах. И даже больше. Его не интересовало, какой ценой он этого добьется. Какой жертвой.
Но это было до встречи с Эль. Сейчас он готов цепляться за жизнь всем, что у него было. Если есть хоть малейший шанс, что он выживет, он им воспользуется. Он будет терпеть. Он будет кричать. Но он выживет. Он должен.
Хотя бы для того, чтоб еще раз увидеть ее. Заглянуть в глаза. Пересчитать веснушки на носу. Зарыться пальцами в мягких волосах. Услышать ее счастливый смех. Почувствовать прикосновение руки.
Узнать, нужен ли он ей.
Киневард с трудом поднял голову посмотреть на человека, облившего его. Если б была возможность, он бы нагло улыбнулся. Но губы были разбиты. Один глаз заплыл и почти не видел. С волос капала вода, попадая в глаза.
— Не ожидал, что ты так глупо попадешься, — все еще с ведром в руках на него смотрел Алекс. Бенедикт скривился, разлепил разбитые губы.
— Раз уж все видел, почему не пришел раньше?
Бертольт достал нож, разрезал веревки.
— Я вообще не собирался тебя спасать.
— Тогда что ты здесь делаешь? — потирая затекшие руки, произнес он. Слова давались с трудом, но он не показывал вида. В помещении было холодно, а мокрая одежда лишь быстрее охлаждала тело — Бенедикт был в футболке и брюках, остальное забрали, чтобы тщательнее обыскать. Даже его любимый нож из голенища сапога. Но он все равно не смог бы им воспользоваться, привязанный к стулу. Сейчас его больше досадовало не отсутствие оружия, а то, что его же нож всадили в его тело.
— Подумал, что Аэтель очень расстроится, если я принесу тебя по кускам. — Он посмотрел на раны собеседника, прикидывая его состояние. — Сдается мне, что ты ей нужен со всеми конечностями.
Бен промолчал.
— Идти сможешь?
— Как будто у меня есть выбор, — все же не сдержался и скривил в ухмылке разбитые губы брюнет, и поморщился.