На следующий день Аэтель долго извинялась за свое поведение, но Сорико сказала, что у беременных бывает перемены настроения. Девушка об этом знала. Как и о том, что такие перепады настроения, что были у нее вчера — ненормальны. Но поскольку женщина сама не хотела говорить о прошлом вечере, настаивать не стала. Чтобы сменить тему, Сорико подняла вопрос об обновлении гардероба. Вещи, что были у Аэтель, не считая тех, что были присланы по приказу, становились ей тесноваты. Дорика поддержала идею Сорико, отчасти и из-за чувства вины.
Через несколько дней к ней пришла модистка смерить мерки. Перед уходом она поинтересовалась какой стиль в одежде Аэтель предпочитает. Заверив, что все будет сделано в лучшем виде и в короткие сроки, мастерица покинула дом.
Еще через три дня прислали новые наряды. Аэтель с восторгом рассматривала их, отмечая, как точно портниха подобрала наряды по ее вкусу. Сорико уговорила перемерить их почти все, и увлекшись, Аэтель даже перестала грустить, довольная, рассматривая себя в зеркале. Некоторые наряды маскировали округляющийся животик, другие подчеркивали ее положение. Глядя на довольное лицо девушки, Сорико попыталась поспрашивать у неё про отца ребенка, но Аэтель лишь замкнулась и отказалась отвечать. Она вела себя подобным образом и в случаях, когда миссис Ву начинала интересоваться некими Бенедиктом и Себастьяном, о которых иногда упоминала девушка, тихо вздыхая и задумчиво поглаживая живот. Или взрываясь, проклиная его работу и преданность долгу. И Сорико не понимала какую роль эти мужчины играли в жизни Аэтель. Женщина лишь предполагала, что эти мужчины либо братья, либо напарники. Или вместе взятое.
В тот день, расстроенная неприятными воспоминаниями, Дорика провела вторую половину дня на улице, не желая ни с кем разговаривать и глядя на темнеющее море на горизонте. Спускаться к воде, как было в первые дни ее заселения здесь, она не стала, опасаясь, что может поскользнуться на обледенелых камнях. Снова пошел снег, но заходить в дом Аэтель не хотела. Поэтому просто гуляла по возвышенности вдоль береговой линии, чтобы ее было видно из домика и супруги не бегали в ее поисках, как случалось в раньше. Девушка понимала, что ругаться с супругами глупо. Не от них зависело решение императора.
На следующий день Аэтель буквально потребовала, что будет помогать Сорико по дому. И та согласилась, понимая, что девушке нужно движение, чтобы как-то отвлечься от грустных мыслей. Ей было жаль Аэтель, хоть она и не понимала почему та грустит. Даже если те мужчины обманули ее, сам император проявлял заботу. Хотя бы только это должно было вселять в нее уверенность, что ей помогут в будущем. Но она злилась и на императора, называя нехорошими словами.
А через неделю пришли еще наряды и теплая одежда с пометкой «на вырост». Модистка попыталась рассчитать, насколько Аэтель может округлиться еще к концу месяца и прислала несколько вещей, чтобы неожиданно не оказалось, что девушке уже все мало. Все это радовало бы девушку, если б не одно «но». Все это делалось не для нее самой. Это делалось для ребенка Стража, которого у нее собираются забрать. Эта мысль приводила к отчаянию, заставляя плакать по ночам.
Но Дорика старалась не выказывать своих чувств открыто, замечая, как Сорико расстраивается от того, что Аэтель грустит. Девушка старалась не думать при молодой женщине о грустном. Вместо этого она вновь достала свой миником, возвращаясь к созданию веселых сказок и историй. К тому же сейчас, в столь живописном месте можно было написать новые истории. Сорико с радостью делилась рассказами о доме, который пришлось оставить, об обычаях и мифах своей страны. И Аэтель черпала из этих рассказов вдохновение, создавая свои истории. Иногда задумываясь, сможет ли читать их своему ребенку, когда тот родится.
К началу февраля Аэтель решила, что всевозможными способами останется при ребенке. И не важно, что для этого придется сделать. Эти мысли подняли ей немного настроение. Все еще обдумывая, как убедить Эрг Фота принять ее все еще расплывчатое предложение, девушка неторопливо брела от берега в сторону дома. Поэтому не сразу заметила охрану у входа, означавшую, что император сам решил проведать ее. Но ее не позвали. Значит, просто решил выяснить, что скажут о ней супруги Ву? Она замедлила шаг, почти останавливаясь. В памяти всплывали все их стычки и ссоры. Ее недовольство положением и слова в адрес самого императора. Что хорошего они могли рассказать про нее?
— Как ведет себя наша гостья? — Аксен отдал пальто Тецу, а сам устроился на диване, жестом отказываясь от напитков.
— Она грустить, — тут же отозвалась Сорико. — Сильно грустить. И плакать. По ночам, думать никто не видеть. Но я знать.
Мужчина закинул ногу на ногу, откинулся на спинку дивана.
— И почему она грустит? Ей здесь так не нравится? — он сделал неопределенный жест рукой, чуть поведя головой, указывая на комнату. — Она пыталась уехать?
— Нет-нет. Она мне помогать, она хороший, — замотала головой женщина. — Но ее обижать мужчина. Она плакать за них.
— Уж не про меня ли вы говорите?
Сорико испуганно замерла, замолчав. Это вызвало усмешку у правителя.
— Похоже, отношение мисс Дорики ко мне не изменилось. Продолжайте, миссис Ву.
Женщина неуверенно кивнула.
— Она часто бывать одна. Она думать, что я не слышать, и говорить о Себасьяне и Бене-дитьте. То злиться, ругать их, то плакать. То молча вздыхать. Я так и не понять, кто обижать.
— Значит, вы думаете, ее обидел Бенедикт или Себастьян?
— Да, сильно обижать. Даже не хотеть говорить. Но любить.
— Кого любит? — удивился мужчина.
— Я не понять, — замотала головой женщина. — Оба любить?
Аксен промолчал.
— Вы знать, кто обижать молодую мисс? — осторожно спросила Сорико.
Мужчина резко поднялся, чем несколько напугал женщину.
— Миссис Ву, иногда не обязательно любить кого-то, чтобы лить слезы. Возможно, она просто злится. Не стоит переносить такое поведение в романтику. Сомневаюсь, что мисс Дорика любит хоть кого-то из тех, о ком вы говорите.
— Тогда любить кого-то другого, — твердо произнесла она. — Может, они… ее обижать, а она любить другой мужчина? Но она говорить о три. Больше нет.
— О троих? — нахмурился он. — Себастьян. Бенедикт. И?
Сорико лишь красноречиво посмотрела на него, но промолчала.
— Значит, я.
Такой ответ ничуть мужчину не рассердил, а казалось, наоборот, лишь позабавил. Но ухмылка быстро слетела с его лица.
— Мисс Дорика скорее всего лишь переживает о том, что не может уехать. Не стоит думать, что она печалится о мужчине. И если вдруг с ней начнутся… дополнительные хлопоты, сообщите незамедлительно.
— Она не причинять хлопот. Она нещасно любить.
— А эти глупости выкиньте из головы, миссис Ву.
Но почему-то женщина упрямо не хотела соглашаться.
— Но она иногда спать в свитер. Мужской. Она его прятать.
— Здесь по ночам холодно?
— Нет, Тецу следить тепло. Мисс нельзя мерзнуть. Она не жаловаться. Но я видеть иногда, как она одевать кофта в ночь.
— Вы опять придаете слишком романтическое значение ее поступкам.
Сорико поджала губы, чуть мотнула головой.
— Я понять ее. Я тоже скучать муж, когда нет рядом. Брать вещь. Чувствовать. Так легче. Как рядом.
— Покажите мне его. — Голос был спокойным, но глаза недобро сверкнули. И женщина поняла, что перегнула палку. Она сжалась, втянув голову в плечи. Тецу шагнул вперед в инстинктивном порыве защитить свою женщину, но Аксен поднял руку, останавливая его. — Свитер, миссис Ву.
Сорико кинула быстрый взгляд на мужа, кивнула императору и направилась в комнату к девушке. К ее удивлению, мужчина последовал за ней. Женщина давно заметила, что Аэтель прячет эту вещь. И не пыталась узнать почему. Она и так понимала это. Достав из тайника аккуратно сложенный светлый свитер, она протянула его мужчине. Аксен не стал брать его, лишь взглянул. И женщина развернула его, слегка прижав к своему торсу, который был мал для такой одежды.