За заколоченными окнами, в свете луны и фонарей церкви, мелькали силуэты. Десятки, а то и сотни теней, они проплывали вблизи окон, а вслед за ними звучали ужасающие утробные голодные звуки.
— О-они здесь… — в страхе проблеял тучный мужчина, а обрез в его руках задрожал, как осиновый лист. — М-мы покойники…
— Не поддавайтесь страху! — крикнул тот, что подходил к преподобному ранее. — Они не зайдут в священное место!
Его слова добавили немного надежды в сердца людей, но эта надежда испарилась ровно в тот момент, когда за стенами зазвучал рёв. Неистовый и полный голода, он пробирал до самых потаённых мест души каждого, кто нашёл здесь своё спасение.
Подойдя к одному из окон, вооружённый пожарным топором старик попытался посмотреть, что за ним происходит.
Звук выбитого стекла и треск дерева прозвучал оглушительно. Тощая окровавленная рука, ранее принадлежавшая молодой девушке, пробила доски и попыталась схватить свою добычу. Лишь чудом старик успел отвести голову, спасаясь от острых чёрных когтей.
Это стало началом. Твари, что ранее были людьми и жителями Элис-Спрингс, взревели и начали прорываться внутрь. Заколоченные досками окна сдерживали их, но это ненадолго. Двери церкви содрогнулись, будто по ним ударили стенобитным тараном, отчего несколько скамеек с грохотом упали на пол.
Люди закричали в страхе, сбиваясь в центре, подальше от стен. Женщины пытались закрыть кричащим и плачущим детям глаза, чтобы они не смотрели на весь тот ужас, пробирающийся в стены этого святого места.
Рёв за стенами становился всё громче. Твари чувствовали добычу. Чувствовали, как люди боятся. Как бежит кровь по их венам, качаемая сердцем.
— Отче наш, сущий на небесах… Да святится имя Твое… Да приидет Царствие Твое, — будто в бреду молился священник, цепляясь за веру во спасение и не обращая внимания на рёв и крики. — Да будет воля Твоя… и на земле, как на небе…
Он настолько погрузился в себя, что не слышал, как твари за его спиной прорвались и начали убивать людей. Их когти рвали тела. Их клыки впивались в кожу, несмотря на мольбы о пощаде и попытках бежать. Крови было столь много, что она забрызгала абсолютно всё. Все стены, потолок и пол. Она стекала по подсвечникам и витражам, на которых были отражены священные сюжеты.
Бывшие люди… Тёмные твари… Они не видели различий между детьми и стариками, или мужчиной и женщиной. Для них все они были лишь пищей. Добычей, которую требовалось поймать и вкусить её горячую кровь.
Но преподобного они не тронули. Собравшись рядом с ним полукругом, они скалили клыки, ревели и дёргались, подобно зверям. От бывших мужчин и женщин не осталось ничего. Их одежды были испачканы в грязи и потрохах жертв, а кровь покрыла лица маской. Даже их глаза, в которых ранее был разум, сейчас источали лишь багровое сияние и вечный голод.
Неожиданно твари отхлынули от священника. Словно вода, они расступались, образуя коридор. В едином порыве они перестали реветь и опустились на колени, а их ужасающие лица выражали бесконечное раболепие и желание служить.
Они ждали… Ждали, пока в стены этой церкви войдёт тот, кто стал их господином. Их владыкой… Их истинным богом!
И он не заставил себя долго ждать.
Глухой звук шагов эхом прозвучал в тишине, а окровавленный деревянный пол заскрипел.
По мере его приближения к преподобному тухли ещё горящие свечи, а свет исчезал, уступая место Тьме.
Рыцарь в чёрных доспехах вытянул руку и, не останавливаясь, коснулся лица подавшейся вперёд девушки. Остальные твари от подобного начали скалить клыки от зависти, а девушка, в которой можно было узнать бывшую Охотницу Элизабет — томно задышала, чувствуя прикосновение своего бога. Неописуемая радость охватила её мёртвое сердце, а из глаз полились слёзы благодарности. Пусть это было лишь мимолётное касание, едва ощутимое, но этого хватило, чтобы её душа затрепетала.
— … Хлеб наш насущный дай нам на сей день; И прости нам долги наши… Как и мы прощаем должникам нашим…
Слова молитвы срывались с побелевших губ священника. Он крепко зажмурил глаза, дрожал всем телом и боялся. Боялся посмотреть за спину и увидеть того, кто стоит позади него.
— Твой бог покинул тебя, человек, — проскрежетал рыцарь, возвышаясь над сжавшимся священником. — Он слаб и ничтожен. Не способный защитить свою паству и оставивший её умирать. Разве достоин этот бог поклонения?
Священник не ответил. Вместо этого он до хруста сжал пальцы в замок. Да так сильно, что деревянные чётки с изображением божества впились в его кожу до боли.
— … И не введи нас в искушение… Но избави нас от лукавого… Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки…
— Твоя вера похвальна, а в сердце чистота, — тяжёлая латная перчатка легла на плечо преподобного, заставив его вздрогнуть. — Но вера и мольбы не спасут, — вкрадчивый шепот прозвучал рядом с его ухом. — Тьма поглотит этот мир, даровав своё благословение…
Преподобный затих. Слова молитвы более не звучали из его уст, а кристально-чистые серые глаза распахнулись.
Медленно, будто на его плечи давила неимоверная ноша, он поднялся с колен и обернулся, чтобы в следующий миг увидеть лик чудовища.
— Делай, что должно, исчадие Ада, — спокойно сказал преподобный, смотря прямо в красные глаза того, кого можно было бы ошибочно принять за человека. — Я умру, но моя душа отправится к моему богу.
Рыцарь улыбнулся, но не как хищник, каким он являлся, а будто мудрец, который увидел перед собой несмышлёного ребёнка, сказавшего глупость.
— Жаль, что ты стар, человек, — размеренно, как подобает истинному аристократу, заговорил рыцарь. — Твоя вера достойна восхищения. Ты стал бы идеальным жрецом…
Лишь на короткий миг, но во взгляде этого существа промелькнуло огорчение. Будто он действительно сожалел, что преподобный столь стар и не сможет выдержать обращение.
— Но я дам тебе возможность встретиться со своим богом, как ты и желаешь, — продолжил он. — Исполню твою волю в знак своего уважения.
Неведомая сила оторвала священника от пола. Она сжимала его тело подобно тискам, дробя кости и разрывая кожу. Кровь окрасила белоснежную рясу в бордовые тона. А затем эта же сила медленно растянула руки преподобного в стороны, поднеся его к возвышающемуся у алтаря кресту.
Твари утробно заревели от запаха крови, начав дёргаться и желая растерзать человека, но не сделали и шага без приказа владыки.
Четыре окровавленных гвоздя, что ранее держали заколоченные доски, со скоростью пули пробили ладони и стопы священника, распяв его на кресте.
Неимоверная боль пронзила сознание и тело преподобного, но он не издал ни единого крика. Лишь очередная молитва срывалась с его окровавленных губ.
Рыцарь вытянул в его сторону руку, наблюдая за мученическими страданиями, а затем сжал кулак.
Тело преподобного вздрогнуло, молитва прервалась. Его голова упала на грудь, а изо рта закапала кровь, падая на алтарь.
— Надеюсь, ты встретишь своего бога, — тихо произнёс рыцарь. — Бога, что недостоин твоей веры…
Глава 8
— А неплохо они всё организовали.
Крутя головой по сторонам и заинтересовано рассматривая аренный комплекс, где будет проходить турнир школ, Снежинка улыбалась. Рядом с ней стояли взволнованная Лилит и беспокойная Маша, что прибыли вместе со мной на отборочный этап.
Вериса права, организаторы постарались на славу. Аренный комплекс ЦИУ, где, собственно, было решено провести школьный турнир, вмещал в себя немало народу. Множество спортивных залов, различных помещений для кружков и секций. Каждый студент мог найти для себя здесь занятие вне обязательных пар.
Сама арена представляла собой большую овальную площадь с каменным покрытием. За её барьерами располагались трибуны для зрителей, а на втором ярусе — остеклённые ВИП-ложи.
Глобальное мероприятие затрагивало много школ. Не только Царицынских, ближайших регионов или столичные. Здесь собрались и множество других, а участие мог принять почти каждый. Народа предостаточно, и по логике организаторы должны были составить такую турнирную сетку, чтобы мероприятие не заняло слишком уж дофига времени. Впрочем, после отборочных половина желающих сразу же отсеется, а вторая пойдёт дальше.