Через маленькую речку, к которой мы с трудом слезли из-за топкого, обрывистого берега, мне пришлось переходить вброд чуть ли не по пояс, перенося сначала наше снаряжение, а затем и Хей на руках. Чувствовать в руках упругое теплое девичье тело было приятно, а вот брести в ледяной воде, нащупывая склизкое дно голыми босыми ногами, туда и обратно — не очень. Но, ничего страшного. Вскоре мы вылезли на другой берег и Хей, достав из своего рюкзака, кинула мне небольшой пузырек.
— Держи, Саш, ноги разотри как следует, прежде чем штаны натягивать. Не хватало еще, чтобы ты простудился. Я пока дров наберу для костерка.
— Что это? — С удивлением глянул я на странную плоскую бутылочку из синего пластика. На ее боку виднелась фабричная этикета с надписью: «водка социальная, аптечная, крепость 50 градусов, емкость 0,2 литра. Продается только по рецепту врача».
— Социалка или «синька». Специальная водка для алкашей. У вас в мире нет такой? — удивилась Хей.
— Нет, конечно. В нашем мире обычной везде полно. Зачем она нужна? — Открыв пузырек, я понюхал содержимое и начал круговыми движениями растирать замерзшие ноги. Водка как водка, спиртом пахнет…
— Обычная водка в России очень дорогая. Как и все крепкое спиртное. И продается в специальных отделах магазинов два дня в неделю по два часа в день, в будни по утрам. Давно, после того как в начале нулевых президент Грачев ввел сухой закон и объявил борьбу с пьянством, — начала объяснять девушка.
— Что-то у нас такое было, — наморщил я лоб. — Только еще при Союзе. Президента Горбачев звали… Слышал от отца. Водка по талонам, борьба с самогонщиками, огромные очереди в винно-водочные…
— Вот-вот, — кивнула Хей — У нас после развала Союза ежегодно тысячи людей травились насмерть дешевой водкой, суррогатами и метанолом, продавали технический спирт, расцвела спекуляция поддельным алкоголем, — во всяком случае, так по телевизору говорили. Поэтому, когда ситуация в стране немного выровнялась, в правительстве решили так — с пьянством пора бороться. Но наверху понимали: если человек всерьез зависимый, то он себе все равно спиртное достанет, просто запрещать — чревато. Лучше если он купит спиртное в аптеке по рецепту от нарколога и за приемлемые деньги, чем отравится насмерть какой-нибудь дрянью или будет выносить из семьи последнее на бутылку. Хотели таким образом всех алкоголиков на учет поставить и вылечить их со временем под опекой государства, какие-то правительственные программы для этого принимали, вроде бы… — попыталась вспомнить Хей.
— Помогло? — с интересом спросил я.
— Не знаю, — покачала головой японка. — Не интересовалась специально но, кажется, нет. Пойти к наркологу за таким рецептом — все равно, что самому себе клеймо «спившийся идиот» на лоб поставить. Теоретически врачебная тайна есть, а практически ее нет, это все знают — обратись хоть раз к врачу и сразу во всех базах данных как алкоголик засветишься. Никто и не ходит, кроме тех забулдыг, кто на себя совсем уж рукой махнул — никому проблемы с работой, частичным поражением в правах и государственной врачебной опекой не нужны. Зато после принятия закона таксисты, разные ларечники и продавцы на рынках стали повсюду «социальной» из-под полы торговать. За две-три аптечных цены и без рецепта, ясное дело, — так мне отец рассказывал. Достают ее откуда-то, купить «социальную» если есть деньги — не проблема, как-то ее сразу много везде стало. Но нелегально… А водочные очереди в официальные магазины, говорят, уменьшились. Я купила в поход пузырек для дезинфекции, все знают, что у Самвела, который в овощном киоске рядом с нашим домом помидорами торгует, «синька» есть, к нему с утра страждущие с опухшими рожами «за картошкой» выстраиваются, невозможно не заметить…
— Так это же незаконно? — ровным тоном заметил я. — Полиция таких продавцов и покупателей не гоняет?
— Как-то нет…, - развела руками японка. — Незаконно, ты прав, но незаметно чтобы сильно гоняли. Это же не самогон. За незаконный оборот «социальной» максимум административный штраф, а за самогон и контрафакт — уголовная статья.
— А пиво как же? — продолжая удивляться чужим порядкам, спросил я.
— До пяти градусов везде полно в продаже. Крепче — как и вино с водкой — только задорого в спецмагазинах и барах.
— Ясно, — передал я пузырек обратно Хей, закончив процедуру растирания. — Знакомая картина. Миры разные, подходы те же самые. Ничего нового… Мягкая полукриминализация явления, когда оно ассоциируется с чем-то незаконным, создание употребляющим отрицательного имиджа больных или второсортных людей, повсеместный как бы запрет на выпивку… Но при этом все делается осторожно, не доводя дело до социального взрыва и сохраняя под контролем качество продукта и его относительную доступность. Государство как главный бутлегер. У нас в мире ровно так же над курильщиками издеваются. И так же на них нехило зарабатывают.