Когда до студии оставалось всего ничего, внезапно пошел дождь. Причем такой силы, что в первое мгновение я подумал, будто кто-то меня окатил водой из окна. Миг — и улица, до этого оживленная, опустела: каждый счел разумным укрыться от непогоды. Спрятался от нее и я, шмыгнув в первую попавшуюся дверь кофейни из разряда не самых дорогих.
— Крис! Иди к нам! — послышалось сразу же, едва я оказался внутри.
И я пошел, потому что те, кто меня окликнул, бывают в полиции куда чаще меня, так что их не смутит ни мой вид, ни исходящий от меня запах.
— Привет, девочки! — уже усевшись, поприветствовал я всех троих.
И тут же отодвинулся в сторону, почувствовав, как тесно прижалось ко мне тугое бедро Лилит. Или Брижит. А может, Кассии. Все-то я этих девчонок путаю. Правда, и запоминать, кого и как зовут, никакого желания нет. Но это совсем не значит, что не стоит улыбнуться всем троим, причем каждой по очереди.
— Ты все такой же недотрога, Крис, — глядя на меня смеющимися глазами, провела Кассия кончиком языка по пухлым губам.
А может, это сделала Брижит. Или Лилит. Хотя точно не Лилит — та светленькая. Хотя попробуй тут определи, кто из них светленькая, если все они вдруг стали рыженькими — последняя столичная мода, надеюсь, кратковременная. Ничего не имею против огнегривых леди, но не всем же им быть именно такими?
— Что будете заказывать, господин Флойд? — поинтересовался вынырнувший откуда-то из-за спины гарсон.
— Большую кружку кофе, Рик. Со сливками. И сахару побольше. Но именно большую.
Почему-то все три дня, проведенные в душной вонючей камере, я мечтал именно о кофе. Горячем-горячем, и чтобы непонятно было, чего в нем больше — горечи или сладости. И еще сверху толстым слоем должны плавать сливки, обязательно подогретые.
— Девочки, может быть, пирожных или ликера? — поинтересовался я у своих соседок, потянувшись за портмоне, чтобы извлечь из него лорель.[1]
Единственный золотой, но его все равно придется разменивать, поскольку звеневшей в портмоне меди не хватит даже на кофе.
— Спасибо, Крис, — ответила за всех Брижит. Или Кассия. А возможно, Лилит. — Нам и без того все не съесть.
Она права: сладостей на столе хватало с избытком. Явно у девочек сегодня выходной, и они решили устроить себе маленький праздник.
— Ну тогда только кофе, Рик.
— За счет заведения, господин Флойд, — отходя от стола, известил меня официант, и мне лишь оставалось кивнуть: мол, ничего не имею против.
Рика Аарона я знал давно. Впрочем, как и его отца. С той самой поры, когда мой собственный отец был еще жив, мы жили в большом красивом доме в центре Либерилля, а из окон моей комнаты прекрасно был виден президентский дворец. Отец Рика работал в нашей семье садовником, и дед его — тоже, и прадед. И сам Рик должен был стать именно им. Но бесплатный кофе — это не напоминание о тех временах, когда все у нас всех было хорошо. Это всего лишь благодарность Рика за своего отца, который долго сидел без дела и которому я помог найти новое место. Кстати, у господина Гленва Дарвелла.
Кофе был восхитительным — именно таким, о каком я и мечтал: крепким, горячим, горьковато-сладким и с восхитительной коричневатой шапочкой из сливок, на которой так и хотелось нарисовать ложечкой улыбающуюся рожицу.
— Крис, а сегодня ты нам будешь читать стихи?
— Нет, — и я решительно потряс головой.
Для этого мне следует смешать полбутылки рома с четвертью бутылки абсента, а перед этим из-за пустяка насмерть разругаться с Кристиной, любовью всей моей жизни.
— Крис, ты чего вдруг помрачнел? — спросила сидевшая рядом Лилит.
Точно Лилит, ну как я об этом сразу не догадался? Ведь только у нее из этой троицы светлые глаза.
— Да так, вспомнилось вдруг…
— Смотри-ка, Брижит, какой жирный гусь! — вдруг обратилась к своей соседке по столу Кассия.
— Угу! — прикусив нижнюю губу зубками, согласно промычала та, и обе они откровенно оценивающим взглядом впились в мужчину возле барной стойки. Ну да — выходной выходным, но и о работе забывать ни в коем случае нельзя: жизнь в столице дорога, а конкуренция в их профессии огромна.
Мужчина возле стойки вовсе не был толст. Так, в теле, что вполне обычно для его возраста около сорока. Но при деньгах, в этом они обе правы. Тут тебе и костюм из дорогой ткани, и золотая цепочка от часов на животе, и многие другие детали. К тому же он прилично подшофе, а потому огонь в крови, изрядно в силу возраста поугасший, на какое-то время вспыхнул с новой силой. То-то он озирается по сторонам, не иначе как в поисках объекта для амурных приключений.
1
Лорель — имеющая хождение в Ангвальде золотая монета достоинством в двадцать серебряных или двести бумажных марок.