Все случилось на конной прогулке. Бланка, будучи великолепной наездницей и весьма взбалмошной особой, как всегда, пренебрегла призывами к благоразумию. Короля или барона Гатине рядом не случилось, а потому остановить ее было некому. Она взгромоздилась на свою любимицу, такую же молодую и горячую кобылицу. Так уж случилось, что та внезапно понесла и сбросила свою наездницу.
Было проведено самое тщательное расследование данного инцидента. Привлекли даже мастера Бенедикта, но лекарь, служивший королевскому дому не одно поколение, не смог найти никакого воздействия темного мастера ни на Бланку, ни на ее лошадь, ни на конюха, готовившего лошадь к прогулке. Мало того, был проведен допрос при помощи чар, но все тщетно. Допросить саму кобылицу и понять, отчего ей вдруг захотелось взбрыкнуть, нечего было и мечтать. Несчастный случай. Такое случается. Как и выкидыши при падении с лошади. Хорошо хоть сама не расшиблась насмерть.
Разумеется, никто и не подумал допросить поваренка, который время от времени посещал своего товарища и собутыльника, служившего на конюшне. Как никто не заметил под шерстью лошади едва заметной раны от колючки, которую этот паренек упрятал в попону из-под седла Бланки, а потом во время переполоха извлек и просто уронил на землю. Ловкий был малый, барону было искренне жаль терять такого перспективного соглядатая.
— Пьяная драка в трактире.
— Вот видишь.
— Давай оставим этот никчемный разговор. Ты верно заметил, уже одного того, что тебе известно, достаточно, чтобы я убил тебя. Но ты все еще жив, и в твоих руках по-прежнему кубок с любимым вином.
— И почему же это происходит?
— Потому что жить в полном одиночестве невозможно. Даже такой сволочи, как я, нужен близкий человек. Тебе привязываться к кому бы то ни было глупо. Стоять на могилах близких — тяжкий груз. Потому-то вы и не обзаводитесь семьями, ведь дар никогда не передается по наследству, даже если дитя зачнут двое мастеров. Но мне допускать в сердце других можно, и уж тем более тебя, потому как над твоей могилой мне точно не стоять.
— Завел бы семью, — отведя взор в сторону, буркнул Волан. Ни капли лжи в словах и голосе барона он не уловил, что заставило… Нет, в самом деле. Заставило почувствовать себя неуютно.
— И позволить врагам лицезреть мои слабые места?
— А была ли та, кто могла стать баронессой Гатине?
— Была, — вздохнул барон. — И есть. Она замужем, счастлива в окружении внуков. Не будем об этом.
— Надо же! А ведь ты говоришь правду! Вот провалиться мне на этом самом месте, самую что ни на есть.
— Хватит. И о нашем разговоре давай тоже забудем. Вот только…
— Что?
— Ты прав, обычными друзьями нам стать не суждено. Слишком долго мы прожили и видели слишком много грязи. Так что право на существование имеет лишь взаимная выгода. Придется опять приходить к соглашению.
— И что ты предлагаешь?
— Мне доподлинно известно, что вы можете давать клятву на крови, которую нельзя нарушить, ибо это приведет к неминуемой смерти.
— Ты забыл добавить — «к мучительной».
— Пусть так.
— Хочешь, чтобы я навсегда похоронил наш сегодняшний разговор в этих стенах?
— Если тебе от этого станет легче, то чтобы ты мог говорить об этом только со мной.
— Но ведь если нас будут держать на дыбе рядом, то я смогу все это рассказать, просто обращаясь к тебе. Если повторится та ситуация, что у тебя однажды уже была, тебе не отвертеться.
— Я достаточно пожил и готов рискнуть. Но главное, я больше не позволю упрятать себя в застенки. Если же такое случится, то я уже не смогу служить ни моему покойному другу, ни Несвижу, а тогда нет никакого смысла хранить тайну.
— Что ж, это вариант.
— Так ты согласен?
— Раз уж у нас такие взаимовыгодные отношения и дружба весьма своеобразна… Я согласен на это, но при одном условии. Ритуал проведем двойной. Я тоже хочу обезопаситься. Можно сделать так, что ты не сможешь пожелать мне зла.