Айден -
Он поднял руку.
-
Выслушай меня, хорошо? Последнее, что тебе было нужно, когда ты очнулась после всего этого, чтобы я так реагировал на тебя. Я знаю, что это не помогло тебе.
Это не было пением хора, романтическим воссоединением, но я тоже понимала.
-
Мои глаза...
-
Это не достаточно хорошая причина, чтобы я так реагировал.
-
Это не так уж важно, Айден, но я тебя прощаю.
Айден смотрел на меня достаточно долго и затем снова сел. Его взгляд блуждал по моему лицу, а затем срезал замки. Я хотела спрятаться. - Иди сюда, - сказал он мягко.
Холод просачивался в мою грудь и я оставалась на месте, но слова вырвались из меня, как-будто моим ртом завладела внутренняя Алекс.
-
Я выгляжу как Франкенштейн.
-
Ты красивая.
-
Я выгляжу как Франкенштейн с красивой-отчисленной-из школы стрижкой.
Наши глаза встретились снова.
-
Ты никогда не была для меня красивее, чем сейчас.
-
Тебе нужно проверить свои глаза.
Он улыбнулся.
-
А тебе нужно проверить голову.
Я прикусила губу.
-
Иди сюда, - сказал он снова, поднимая руки.
На этот раз я не думала об онемении и холоде в моей груди. Я отпустила их и направила мои ноги вперед. Через три неуверенных шага мои пальцы сплелись с его.
Айден притянул меня на колени, усаживая меня напротив его груди так, что я могла слышать грохот его сердца в груди. Он обнял меня, удерживая на месте. Его дыхание дрожало, и Боги, я любила, когда он так меня держал.
Его губы скользнули по моему лбу. - Agapi mou.
Я улыбнулась ему в грудь, и в темноте, я почти могла притвориться, что все нормально. В данный момент, мне это было нужно. Правда нужно.
*
Как только солнце показало гребень из-за горизонта, тысячи студентов, сотни сотрудников, и тех, кто искал убежища собрались на кладбище, расположенном за общежитием, неподалеку от крепостной стены вокруг задней части Ковенанта.
Кладбище было большое, как на Божественном Острове. Статуи Богов наблюдали за массивными мавзолеями и могилами и везде цвели гиацинты. Для меня, эти цветы всегда служили напоминанием, что может случиться, если ты любимчик Бога.
Мне стало интересно, назовут ли в мою честь цветы однажды. Александрии не плохо звучит для этого. Надеюсь они будут красивые, как густой всплеск ярко красных цветов и не похожих на те, что растут сквозь асфальт.
В смерти полукровки и чистокровные были равны, и как однажды сказала моя мама, это единственное время, когда две расы отдыхают бок о бок. Но среди живых все по-прежнему было разделение, даже сейчас, когда было лучшее время, чтобы чистокровные и полукровки объединились.
Чистокровные заняли центральное место, расположенное в передней части погребальных костров. Казалось, это не важно, что только одно из обернутых льном тел принадлежит к чистокровным и остальные три к полукровкам. Ритуал и закон гласил, что чистокровные занимают места в первом ряду, так они и сделали. Позади чистокровных членов Совета, студентами, чистокровных Охранников и Стражей, стояли полукровки. Я знала, что они едва могли видеть костры или слышать мемориальную речь Дианы и других министров.
Наша группа стояла в стороне, слева от общей массы, там, но отдельно. Мы последовали за мрачным шествием по Университетскому городку прямо перед рассветом, и восемь из нас двигались как общая группа, но в стороне, как-будто мы все согласились без слов, что мы часть этого, в мире не разделеном по классовой принадлежности.
Казалось бы, большинство глаз будет обращено вперед на похороны, но нет. Много людей смотрели на нашу группу, особенно на Айдена и меня. Некоторые из них смотрели открыто враждебно. Другие с отвращением. Эти взгляды шли от чистокровных. Полукровки же выглядели ошарашенными и смотрели с благоговеньем.
Рука Айдена сжала мою.
Я посмотрела на него, и он слегка мне улыбнулся. Он никак не мог не знать, что половина собравшихся глазеют на нас, но он все равно держал меня за руку. Я думаю, он знал, что мне нужно это соединение.
Было забавно как все поменялось. До того, как все случилось. Когда Сет находился среди большого количества полукровок, на него смотрели с изумлением.
На меня смотрели, потому что я держалась за руки с чистокровным. Как все испорчено?
Оглядывая толпу, я поймала взгляд чистокровного студента. Чистокровный выглядел как полукровка, но всем нам Богами дана способность, позволяющая определить разницу между ними. Он смотрел на нас так, будто хотел вырвать мою руку у Айдена затем потратить весь остаток дня, объясняя почему мы не должны держаться за руки.
Я прищурилась, глядя на него, затем подняла свободную руки и почесала переносицу...моим средним пальцем.
Голова чистокровного дернулась вперед. Некоторое время назад, меня бы избили за это, но я была Аполлионом, так что я сомневалась, что он будет болтать. Если честно, было много других проблем, чем озорство между полукровкой и чистокровным.
Сжав крепче руку Айдена, я перевела взгляд на костры. Слова, сказанные на древнегреческом, в первый раз были понятны мной и их не нужно было переводить. Я понимала язык, слова были мощными, молитвы и похвалы были достойными для умерших от руки Ареса, но чего-то не хватало. Не то, чтобы Диана или министр сказали что-то не так. Сначала я не поняла, но потом я разобралась.
Что-то пропустили...это было внутри меня.
Сказанное что-то значило и я чувствовала мрачную пелену, повисшую над Университетским городком. Факелы были помещены у подножия костров, я даже подумала о Леа, которая заслуживала таких похорон, вместо наспех вырытой могилы в центре чего-то. Моя грудь болела за нее и всех, кто скорбел.
Я скорбела.
Но пока я испытывала все эти вещи, на самом деле я их не чувствовала. Резкий приступ горя, чувство, которое мне было так знакомо за прошедший год, притупилось. Когда оранжевые языки пламени вспыхнули в воздухе и накрыли тела, словно одеяло, я не отвела глаза, как я обычно делала. Чувство окончательно приглушилось. Это был комок холода глубоко в груди, острые осколки льда в моих венах и каждый наполненный страхом, сверкал как пламя.
Страх и боль, вот те чувства, которые я испытывала - они были настоящими и достаточно осязаемые так, что я могла их почувствовать на вкус. Все остальное притупилось, я была отсоединена от остальных человеческих эмоций, я не понимала почему.
Понимание этого вызвало взрыв страха, который принес долю тревоги, я понимала, что это, как страх и опасение были как две горошины в стручке, это имело смысл, если я чувствовала одно, я могла чувствовать и другое.
Мое сердце колотилось как отбойный молоток, ладони были влажными к тому времени, как закончились похороны и солнце стояло над головой. Толпа начала двигаться назад в сторону Университетского городка. Там был праздник в память о погибших и основная часть группы отправилась туда. Маркус ушел, присоединившись к Лиане. Солос разговаривал с Вэлом, Люк и Дикон шли впереди с Оливией.
Я резко выдохнула и только теперь заметила, как медленно мы шли, было большое расстояние между нами и толпой впереди.
Шнур загудел во мне. Может быть это из-за уровня моей тревоги или еще чего-нибудь, но звуки усилились. Крики птиц были пронзительными. Листья шуршали как тысячи скомканных бумажных листов. Солнце стало ярче, разговоры в толпе стали громче. Боги, давление пришло из ниоткуда, сдавливая мою грудь - святое дерьмо, стало трудно дышать - будто кто-то зажал меня в тиски. Резкое горячее покалывание прокатилось по моей спине и растеклось в голове.
Что-то определенно было не так со мной, и это не была разновидность панической атаки. В голове кружилась повторяясь одна мысль: почему я не чувствую ничего, кроме этого? Где горе? Почему в моей груди пусто и холодно, я не была не сердита, не напугана? Но в последнюю ночь, когда я была в объятиях Айдена, онемение не чувствовалось так плохо, будто крышку открыли еще немного. Я была нормальным очень эмоциональным человеком. В любой день я испытывала сотню различных эмоций, это как пробовать разные сорта мороженого.