Мертвяк встал. Втянул ноздрями воздух. Захрипел возбужденно.
— Вкусно пахнет? — прошептал Гиз. — Иди, попробуй на вкус…
И мертвяк послушался. А через мгновение тревожно загремели, зазвенели бубенцы, что-то лопнуло, треснуло, раздались чавкающие звуки, послышалось громкое ворчание.
Гиз холодно улыбнулся:
— Нашел? Ну и молодец… Завтра моя очередь искать… А теперь самое время пройтись по спящему дому… — Он шагнул назад. И тут тьма вокруг шевельнулась, расслоилась, разбежалась тенями. Черный силуэт шевельнулся на полу, растянулся, вскочил на стену, вырос под самый потолок.
Гиз не сразу понял, что произошло.
— Я хочу поговорить с тобой, охотник, — прозвучал усталый голос за его спиной, и Гиз резко повернулся.
В дверях, держа горящую лампу в опущенной руке, стояла Дила, больше похожая на мертвяка, нежели на живого человека.
— Мой муж не умел прощать ошибки. Кроме того, он был жесток. Но об этом никто не догадывался, все считали его примерным семьянином и хорошим работником. Его никогда не видели пьяным. Он постоянно что-то делал по хозяйству. Соседки часто говорили, что завидуют мне. А я завидовала им, но сказать об этом не могла никому.
— Он тебя бил? — спросил Гиз.
— Да… Но к этому я привыкла. Не это было самым страшным. Намного хуже было то, что он всячески меня изводил, издевался надо мной. Когда я мыла полы, он специально расхаживал по дому в грязных сапогах. Если я занималась стиркой, он выхватывал из моих рук белье, расшвыривал его, кричал, что я слишком расточительна, что мыло стоит дорого и хорошая хозяйка могла бы обойтись вовсе без мыла. Ему не нравилось, как я готовлю. Ему ничего не нравилось. Он почти не выпускал меня из дома, а иногда на несколько дней запирал в подвале. Он постоянно ругался, хотя на людях держался тихо и скромно. А когда наши дети подросли, он стал настраивать их против меня.
— Почему он это делал?
— Я не знаю… — пожала плечами Дила. — Кажется, издеваясь надо мной, он просто получал удовольствие.
— И сколько это продолжалось?
— Всю мою жизнь, — сказала Дила. — Всю жизнь, с того самого дня, как он взял меня в жены.
— Ты не думала о том, чтобы уйти от него?
— Уйти? Куда?.. — Дила покачала головой. — А если бы даже и было куда… Я слишком его боялась… Но я думала… Думала о том, как хорошо бы стало, если бы он исчез из нашей жизни. Я мечтала о том, что однажды он сгинет и жизнь в этом доме станет спокойной.
— Ты думала о том, чтобы его убить?
— Нет… Нет!.. Я просто надеялась его пережить.
— Так и вышло, — сказал Гиз.
— Да, — согласилась Дила. — Но облегчения это мне не принесло.
— Так что же случилось?
Дила вздохнула, неуверенно заглянула охотнику в глаза, — казалось, женщина никак не может решиться все рассказать. Но все же собралась с духом и проговорила быстро, словно боялась, что у нее не хватит решимости закончить фразу:
— Он пошел в лес на вырубку приглядеть нам дров, и там его придавило старым деревом… — Она замолчала, опустила голову, глядя на упрятанный под стекло огонек, слушая доносящиеся с улицы звуки.
— Ты нашла его? — спросил Гиз.
— Нет. Он сам приполз к дому. Через два дня, ночью. У него была сломана спина. Он превратился в беспомощного калеку.
— Он был жив?
— Да.
— Ты уверена?
— Да. Он был жив и разговаривал со мной. Но он не просил помощи, не умолял меня простить его, он лишь угрожал и требовал. От него несло вонью, он был перепачкан кровью и грязью. Он казался мне зверем, и я ненавидела его.
— Ты его убила, — сказал Гиз.
— Нет! — вскинула голову женщина. — На это у меня не хватило бы духу. Он умер сам, и я даже не знаю точно, когда… Той ночью я обманула его. Я сказала, что не могу пустить его в наш дом. Сказала, что дети уже спят и он может их напугать. Сказала, что ему будет гораздо удобней отдохнуть в тихом месте. Я придумала еще целый десяток глупых причин, но он почему-то со мной согласился — наверное, боль и усталость сводили его с ума. И тогда я оттащила его к заброшенному дому, что стоит через дорогу, и бросила там, пообещав привести старую Исту. В тот момент я и сама верила, что приведу к нему ведьму. Но, выйдя на улицу, вдруг осознала, почему я приволокла своего полумертвого мужа в этот мертвый дом. Я не хотела, чтобы он возвращался. Здоровый или больной — он не был нужен ни мне, ни моим детям…
— И ты бросила его, — сказал Гиз.
— Да. Я оставила его в этой жуткой старой избе, куда лишь изредка заходят нищие бродяги. Я пришла домой и легла спать. И все никак не могла заснуть. Все думала, что будет, если он очнется утром и опять приползет к моему крыльцу. Его могли увидеть соседи, или дети могли с ним встретиться. И тогда я была бы вынуждена снова принять его в нашу семью и потом всю жизнь слушать его оскорбления, терпеть побои и убирать из-под него грязь… Перед самым рассветом я решилась. Я вернулась в дом бортника. Муж спал на груде старой одежды, а может, он был без сознания. И я, стараясь не шуметь, стала вытаскивать все вещи, весь мусор из комнаты и сваливать кучами в узком коридоре, ведущем на улицу. Я надеялась, что мой мучитель — парализованный и ослабевший — не сумеет перебраться через завалы… А потом я сдвинула лавку и обнаружила ход в подполье. Он не был заперт — я легко подняла деревянную крышку, глянула вниз. И вспомнила, как сама много раз падала в такую же вот холодную тьму, как сидела там сутками и слушала звук шагов над головой, ожидая момента, когда мой муж решит, что я наказана в достаточной степени…
— Ты сбросила его вниз, — сказал Гиз. Охотнику незачем было знать все подробности.
Он хотел выяснить лишь то, что могло оказаться важным. Он должен был узнать, кто поднял мертвяка.
— Да, — женщина кивнула. — Я сгребла тряпье, на котором он спал, и потянула к квадратной дыре в полу…
— Это ты вымела комнату? — перебил Гиз.
— Да.
— Зачем?
— Там была кровь. И следы… Я не хотела, чтобы это кто-то увидел. Я ведь знаю, что мои дети часто там играют.
— И потом ты заколотила лаз в подпол?
— Да. Уже был день, когда я это сделала. Муж проснулся от стука; он кричал там, внизу, ругался, угрожал, но его слабый голос звучал жалко… Он не сумел меня запугать…
— А потом ты запретила детям играть в этом доме.
— В очередной раз. И я не уверена, что они меня послушались.
— Ты еще ходила туда?
— Нет. Больше ни разу.
— Даже тогда, когда появился мертвяк?
— Да.
— И даже после того, как узнала в нем своего мужа?
— Говорю же, больше в тот дом я не ходила.
— А о муже… ты часто о нем думала? Вспоминала?..
— Я сразу же постаралась его забыть.
— Может быть, ты видела его во сне?
— Я уже давно не видела нормальных снов.
— Ты не спишь?
— Не могу.
— Ты боишься?
— И боюсь тоже…
Они замолчали ненадолго, перевели дыхание. Гиз наклонился, взял кружку, отхлебнул ледяной воды. Дила смотрела на него.
Вокруг дома, гремя бубенчиками, бродил мертвяк — стонал, хрипел, лепетал что-то. Пробовал, на прочность забитые досками окна. Стучал в стены. Рыл землю. Пытался высадить дверь.
— И так каждую ночь? — спросил Гиз.
— Да… Иногда чуть тише, а иногда бушует так, что кажется, будто дом вот-вот развалится.
— Как он выбрался на свободу? Ход в подпол заколочен по-прежнему, я видел.
— Не знаю. Наверное, там есть еще выход. Из подпола прямо на улицу. Видимо, он нашел его и выбрался.
— Уже мертвый.
— У живого не хватило бы сил.
— Наверное, туда он и возвращается каждое утро. Там и надо его искать.