Именно такие места ищут собиратели душ — те немногие люди, что обладают особенным даром… Так говорил Страж Могил. «Человек — это единство тела, разума и души, — когда-то давным-давно объяснял он Гизу-подростку. — Тело смертно и тленно. Разум еще более уязвим. И только душа вечна. Но есть стихия, которая пожирает все, в том числе и душу. Это огонь…»
Прошло много лет, но Гиз хорошо помнил, что когда-то рассказывал ему Страж. Помнил он и последнюю фразу того урока:
«Уничтожить душу — это много хуже, чем убить человека. Помни об этом, мальчик…»
Последний факел догорал. Тьма все ближе подбиралась к людям, готовясь броситься на них и поглотить.
— Ну разве мог я представить, что мне доведется тащить за собой полумертвого мужа Дилы? — хмыкнул кузнец. — Да еще после того, как я лично проломлю ему башку и переломаю все кости, что возможно.
— Почему ты так его ненавидишь? — негромко спросил Эрл.
— А то ты не знаешь… — фыркнул кузнец.
Они двигались по узкому тесному ходу, тянули за собой страшную добычу, кое-как подцепив ее длинными досками, вырванными из стены подвала.
— Он постоянно ее бил, — сказал кузнец. — Синяки не успевали сходить с ее тела.
— Но ведь это ты виноват, — сказал Эрл. — Он бил ее из-за тебя…
Гиз в разговор не вмешивался, но не пропускал мимо ушей ни единого слова.
— Нет, — кузнец покачал головой. — Он бил ее потому, что больше ничего не мог сделать. Он чувствовал свою беспомощность. Ведь она никогда его не любила. А замуж вышла по принуждению. Она любила меня. И сейчас любит.
— Ты женат, — неприязненно сказал Эрл.
— И жену свою я ни в чем не обижаю.
— Думаешь, она ничего не знает?
— А даже если и знает, что из этого?.. Слушай, сосед, а ведь ты мне завидуешь. Да? Признайся… Вы ведь с Дилой с детства дружили, я это хорошо помню.
— Прекрати!
— Да я и так знаю! Ты к ней неравнодушен! Ну? Признайся!
— Замолчи! — Эрл резко дернул свою доску, и конец ее выскочил из проволочной петли, что охватывала измочаленные останки мертвяка.
Они остановились, перевели дыхание.
Уже чувствовался свежий сквозняк, и впереди вроде бы виделся свет. Потолок опустился совсем низко — скоро к выходу придется ползти на четвереньках.
Передохнув, Эрл отдал факел кузнецу и, не приближаясь к мертвяку, заворочал доской, пытаясь намотать на нее проволоку силков, приладить покрепче, для пущей надежности зацепить ею несколько свободных крючков. Сделать это было непросто, и Гиз, отложив свою похожую на оглоблю доску, помог неловкому напарнику.
— Что это там? — вдруг пробормотал кузнец, поднимая слабеющий огонь повыше и куда-то вглядываясь. — Это… это же… — Он задрожал, побледнел, переменился в лице. — Это же Белый Человек!
Гиз поднял голову.
В десяти шагах от них, там, где они только что прошли, стояла белая светящаяся фигура. Стояла возле стены, повернувшись к ней лицом, — если у нее вообще было лицо.
Призрак!
— Не шумите… — кузнец пятился, лишившись всей своей напускной бравады.
Оцепеневший Эрл немо открывал и закрывал рот — словно зевал безостановочно.
И только Гиз сохранял самообладание. Призраков охотник не боялся…
Факел погас. Белая фигура шевельнулась. И кузнец вскрикнул.
Медленно призрак повернулся к людям. Лицо у него было — белое размытое пятно с темными пятнами вместо глаз и рта.
— Возвращайся… — отчетливо проговорил Белый Человек, не двигаясь с места. — Возвращайся скорей… — Светящийся силуэт заколыхался, потускнел и стал стремительно расплываться, таять — словно снег на горячей печи.
— Возвращайся! — в последний раз услышал
Охотник не сомневался, что этот призыв обращен к нему.
Он узнал этот голос.