— Вчера и сегодня этот молодой человек неотрывно следовал за Ванеевым и Накано. Никаких действий не предпринимал. Ваши предположения, штабс-капитан? — Афонову подумалось, что вопрос вызван, в первую очередь, полным отсутствием этих самых предположений у Такаги.
— Понятия не имею. — Признался Александр, ущипнув себя за ус. Ему вообще вся эта история казалось бредом чистейшей воды. Ни одной хоть сколько-то вменяемой версии. Любое предположение вдребезги разбивалось о беспощадную логику. — Выяснили, кто это?
— Нет, — японец пожевал губами и с тоскливым видом покосился в сторону окна, — начинаю опасаться, что этот гайдзин появился оттуда же, откуда и Накано с Ванеевым.
Афонов раздраженно фыркнул. То есть, непонятно откуда, непонятно кто… И вообще в итоге выяснится, что у него в кармане какой-нибудь паспорт Французского Халифата, Американского королевства или какой-нибудь другой дичи, которая заинтересует разве что психиатра.
Раздраженная трель телефона прервала нелепый разговор. Такаги, извинившись, поднял трубку. Выслушал взволнованную скороговорку, бросил короткое «Да». Смерил Александра задумчивым взглядом. Штабс-капитан готов был поклясться, что инспектор собирается одновременно выматериться и пуститься в пляс.
— Судя по всему, американец. Его только что арестовали и скоро привезут в отделение.
— Зачем?! — Александр с трудом удержался от того, чтобы обругать остолопа в полицейской форме. Неужели нельзя было продолжить наблюдение? Так хоть был шанс узнать, что белобрысому нужно. Теперь же он будет отпираться, нести всякий бред — и пойди отличи правду от хитрого вымысла. Если допрашивающий знает меньше, чем ничего — ему и под пыткой наврать нетрудно.
— Нет, я не идиот, — криво ухмыльнулся Такаги. Видимо, прекрасно сообразил, какие мысли роятся в голове русского. — Молодчик задержан за попытку убийства и хранение оружия.
— Вот те на… — Только и сумел выдавить из себя Афонов.
— Наши двое ничего не заметили. Белобрысый дождался, когда они зайдут в безлюдный переулок около церкви и вытащил пистолет. На этом его подвиги, собственно, и закончились. — В голосе Такаги скользнула законная гордость за своих подчиненных. Афонов тоже оценил. Скрутить вооруженного преступника так, что возможные жертвы этого даже не заметили — не баранку скушать. Отменная реакция.
Офицер поделился впечатлением с Такаги. Тот поблагодарил, надувшись, словно индюк.
— Андреас Мейер?
Белобрысый сидел, словно на иголках. На лице застыло обреченное выражение. Удивительного мало. Едва ли есть на свете страна, в которой за попытку убийства можно отделаться строгим выговором. Да и наручники, обхватившие заведенные за спину запястья, вряд ли добавляли парню хорошего настроения. Сам виноват, голубь. Афонов, благодаря знанию английского оказавшийся в роли переводчика, ни малейшего сочувствия к преступнику не испытывал.
— Гражданин США, немец по национальности? — Снова уточнил инспектор. Паспорта «американского королевства» у парня при себе не оказалось. Зато наличествовало водительское удостоверение. И, надо заметить, содержимое пластиковой карточки в судьбе американца могло сыграть роль куда более роковую, чем гражданство очередной вымышленной страны.
— Потруднитесь объяснить, почему сей документ значится как выданный в Гонолулу? — Ни одно государство не любит, когда покушаются на его территорию. Япония исключением не была. Страна Восходящего Солнца ни на миг не прекращала грызню с Штатами, которые любыми неправдами пытались вернуть Гавайи под свою юрисдикцию. И тут — такой фортель. Неудивительно, что инспектор сверлил американца мрачным, насупленным взглядом. Это, вполне возможно, юрисдикция даже не полиции, а кэмпэйтай.
Афонов, впрочем, ни на секунду не усомнился, что права эти происхождение имеют то же самое, что и паспорт, возвращенный им консулу. С той лишь разницей, что Россия, даже если ее кто-то и обозвал Федерацией, сама себе уж точно претензии предъявлять не собиралась. А вот Япония за то, что японский Синдзю обозвали старым названием — Гонолулу — могла и осерчать. Благо, было на кого.
— Я буду говорить только в присутствии адвоката, — процедил парень, смерив Александра злобным взглядом. Ну-ну…
Такаги, услышав перевод, ожидаемо озверел.
— Это я здесь решаю, когда, что и в чьем присутствии ты будешь говорить! — Рявкнул японец, бешено вращая глазами. Формально он, конечно, не очень прав. Вернее, совсем не прав. И, окажись на месте Андреаса японец, инспектор бы себя вел совсем иначе. Вот только немец, да еще и с американским гражданством — совсем другое дело. Даже если единственное подтверждение того гражданства — откровенно недействительный документ. Вернее, тем более. Раз документ липовый — бедняга Андреас разом превращается из гражданина недружественного государства в нелегала, связанного с недружественным государством. И не скажешь сходу, какой из этих вариантов хуже.