Сайл почесал щеку — все это казалось ему весьма странным и загадочным. Он огляделся, ища в мерцающем в лунном свете море парусник Раладана. Однако агарский князь не дал ему времени на размышления.
— Принеси мне кружку водки, — сказал он. Сайл улыбнулся.
— У нас снова есть пара бочек, — загадочно проговорил он и вернулся в каюту.
Раладан повернулся к стоявшей позади него Кесе:
— Умеешь летать, ваше благородие?
— Нет, — тихо ответила она.
— Точно нет?
— Я же говорю — нет.
— Тогда подождешь меня здесь.
— Нет.
— Умеешь плавать?
— Умею.
— Это полмили с лишним.
— Переплыву.
— И сколько на это потребуется времени?
— Тебе не придется меня ждать.
— И спасать тоже?
— Ваше высочество, — холодно сказала она. — Раз уж я говорю…
Она замолчала, поскольку его высочество уже стащил сапоги, отстегнул пояс с мечом и стягивал через голову куртку. Несмотря на невысокий рост, он был весьма крепко сложен. Раладан энергично пошевелил плечами, сделал несколько взмахов руками вперед и назад.
Вернулся Сайл, неся не кружку, а целый деревянный сосуд с изящно вырезанной ручкой. Взявшись за ручку, Раладан поднес сосуд к губам и сделал несколько больших глотков.
— Уффф!.. Хватит… кхе-кхе!.. Теперь дай мне матросские портки и какую-нибудь рубашку твоей капитанши. Легкую, тонкую, лучше всего шелковую.
Сайл молча вернулся под корму.
— Пей, ваше благородие. Весна была прекрасная, но сейчас только раннее лето, и вода еще холодная.
— Я и глотка сделать не смогу.
— Ну нет, так нет.
Опершись руками о фальшборт, Раладан ждал Сайла. Когда офицер вернулся, он забрал у него принесенные вещи, свернул рубашку и привязал себе к голове, воспользовавшись штанинами. Выглядело это, по крайней мере, странно.
— Забирай вахту с палубы и сам тоже убирайся.
Сайл посмотрел на него, бросил взгляд на женщину и понял. Но посланница — нет.
Раладан начал раздеваться.
— Хочешь плыть или утонуть? — спросил он. — Придется преодолеть полмили с лишним. И эти тряпки у меня на голове вовсе не для себя.
Палуба опустела. Раладан перебрался через борт, повис на руках и опустился в мягкие волны, потом подождал, но не слишком долго — и уважительно улыбнулся, поскольку не знал, что Жемчужин учили плавать. Впрочем, может, научилась сама? Она прыгнула в воду, словно русалка, и он увидел, что она действительно умеет плавать.
Ему понравилась эта женщина. И вовсе не потому, что у нее были светлые волосы.
Она была отважная.
И все-таки несколько переоценила свои возможности…
На рассвете они выбрались на берег. Ясно было, что посланница никуда не пойдет. Она задыхалась и готова была лишиться чувств. Он не знал, что с ней все так плохо, иначе попытался бы помочь, но в воде она ничем не давала этого понять — она плыла ровно, а шипение волн и плеск воды под руками заглушали ее тяжелое дыхание.
Ей пришлось заплатить за это крайним истощением; она была близка к обмороку. Стройная, почти худая, она замерзла куда сильнее, чем он, почти насмерть.
Без лишних церемоний он помог ей натянуть мокрую одежду. Она не протестовала. Снова опустившись на песок, она легла на спину, пытаясь прийти в себя и дрожа от холода и усталости.
— Там. — Он показал пальцем. — Поверни голову и посмотри: те деревья за отмелью… видишь? Жди там.
— Но… — Она во второй раз за эту ночь расплакалась. — Я… должна…
— Нет, воительница, теперь уже я должен. Ты сделала все, что можно было сделать, — доставила нужного человека туда, куда никто не смог бы добраться за такое время. Полежи, а потом иди к тем деревьям. Я приду туда с твоим мужем.
— Придешь… с ним?
— Приду. Но оставайся там, иначе можешь все испортить. Подумай об этом. Ты ничем не поможешь, но все испортишь, все время думай об этом, — повторил он, поскольку уже немного знал женщин. — Никто из нас не сможет убить четыре сотни человек. Ты сможешь?
Не дожидаясь ответа, он поднялся и побежал по песку.
Ему нужна была одежд? Голый человек выглядит слабым и недостойным. Даже если он правитель пиратского княжества… то сперва кто-то должен его узнать.
До берега он добрался вместе со своей спутницей в нескольких сотнях шагов от того места, где пристали лодки. Повсюду полно было вооруженных людей, несших какие-то тюки, чему-то шумно радовавшихся или искавших ссоры. Серое утро сменялось ясным солнечным днем. Спрятаться было негде. Бежавший трусцой по краю пляжа голыш вызвал веселье в небольшой группе матросов, прислонившихся к борту вытащенной на берег лодки; вторую сталкивали рядом на воду. Голыш подбежал и, не говоря ни слова, врезал по морде самому высокому из веселящихся моряков. Смех смолк.