— Сам видишь, — сказала Кеса, вытирая лицо, и Готах понял, что находится в положении проигравшего. Если аргументом мог оказаться даже пускающий слюни Громбелард…
— Ладно, — сухо бросил он, поскольку в состоянии был понять женское «нет, и все!». — Пусть будет так. Главное, что ты выздоровела. Не лежи на голой земле, ты все еще кашляешь, — сделал он ей замечание и, поднявшись, направился в сторону дома.
— Но… — проговорила она. — Ты… не сердишься?
Готах остановился и, возможно, впервые в жизни резко обратился к жене:
— Нет, посланница, я не сержусь. Я понимаю и отчасти принимаю к сведению твои доводы. Да, я разделяю твою точку зрения. Вот только по Просторам все еще бродит оплаченный нами охотник за головами. В Таланте ждут наши товарищи, если даже не друзья. Где-то еще тебя ждет вождь пиратского флота и князь пиратских островов, которому ты кое-что обещала…
— Но…
— …и если половина того, что о нем говорят, — правда, то этот человек однажды найдет этот дом, этот сад, твоих собак и тебя. И меня ждут… ты будешь смеяться… мои солдаты. Люди, которых я нанял за деньги, которые меня защищали, а теперь стонут в плену. Я не знаю, сколько из них живы, возможно, лишь один или двое, но это неважно. Нет, я больше не буду спасать мир. Я ухожу лишь затем, чтобы решить все эти вопросы. А потом я вернусь в этот дом, в этот сад, к этим собакам… И прежде всего — к тебе, Кеса.
Он пошел в сторону дома.
3
Любому, побывавшему при дворе императрицы в Кирлане, а затем приехавшему в Роллайну и сравнившему его с двором правительницы Дартана, сразу становилось ясно, где находится столица Шерера. Он без труда мог притворяться ясновидцем, пророча события и перемены, которые должны были наступить в течение ближайших пяти или десяти лет. Дворы обеих правительниц были очень похожи и вместе с тем разительно отличались. И тут и там по роскошным палатам перемещалась пестрая толпа домочадцев, урядников, просителей — но то были разные толпы. В Дартане все чего-то хотели, о чем-то хлопотали, сотнями честных и нечестных способов строили свое будущее, карьеру, добивались постов и почестей, пытались снискать благосклонность более высокопоставленных особ и ревниво берегли свои привилегии от менее высокопоставленных. В Армекте же царила атмосфера ожидания. Все откладывали все на потом; дворец достойнейшей императрицы напоминал дом, жители которого готовы в ближайшее время отправиться в путешествие и потому ничего не делают, поскольку это не имеет смысла. Сперва путешествие — потом все остальное.
Однако речь шла не о путешествии, но о войне — возможно, самой важной в армектанской истории.
В Дартане никто о войне не думал. Было ясно, что она вскоре случится, но значение имело лишь то, что будет потом. Дартанец чистой крови когда-то уже жил под правлением Кирлана; теперь у него была собственная правительница в Роллайне, но если ее снова сменила бы армектанская императрица… что ж, следовало принимать подобную возможность во внимание и поступать разумно, только и всего. Все смотрели далеко в будущее.
Армектанцы пытались спасти и сохранить прошлое.
Худой мужчина с мальчишеским лицом, которому никто не дал бы тридцать один год, видел все эти различия, являясь, по сути, армектанским элементом дартанской действительности. Минуя немногочисленных алебардщиков, он шел по пустому коридору одного из крыльев-башен дворца, в центральной одноэтажной части которого перемещались толпы. Из тысячи присутствовавших в здании людей он был единственным, кто не имел здесь никаких дел, не решал вопросов, ни за что не отвечал, ничего не планировал и даже не требовал. Прошлое его перестало существовать, будущее же было вписано в холодные стены дворца.
Армектанский князь, брат императрицы, носивший в Дартане титул его королевского высочества.
Никто. «Супруг», но чаще, однако, «князь Зайчик». Прислуга мягко гоняла его из угла в угол, дворцовая стража вежливо останавливала его перед дверями то одних, то других комнат — «по приказу королевы». Бывало, что князю Зайчику приходилось искать кружной путь в собственную спальню, ибо она соседствовала со спальней его супруги-королевы, кратчайший же путь преграждали дневные комнаты, в которых королева Эзена — бывало, что до поздней ночи — принимала гостей, ведя трудные переговоры, решая государственные дела… Его королевскому высочеству князю Зайчику не следовало отвлекать правительницу и ее высокопоставленных гостей прогулками из комнаты в комнату.