Он слушал и смотрел на сидевшую рядом, опершись спиной о ствол дерева, девушку, с некоторым усилием, но довольно просто рассказывавшую ему о героизме и преданности, которые редко видел мир. В течение нескольких бесконечно долгих дней она противостояла чему-то страшному и непостижимому, отрывала от собственного лица клочья живой плоти, исполняла омерзительные прихоти… До сих пор он знал лишь легенды, прославлявшие подобные поступки.
— Почему вы столько лет не говорили нам… Сейле и Деларе, Анессе и Хайне… — с горечью спросила она. — Почему нам нельзя было знать?
Он вздохнул и покачал головой:
— Вряд ли я сумею ответить. Вы могли знать. Только зачем? Порой нам кажется, что для кого-то будет лучше, если он о чем-то не узнает. Мы обманываем тяжело больных, иногда больные обманывают свои семьи… Приемная мать боится сказать ребенку, что не она его родила… И почти всегда в конце концов оказывается, что каждый имеет право знать обо всем, что его касается, и скрывать от кого-то сведения о нем самом — по крайней мере, неуместно, а нередко подло.
— Так… почему же?
— Потому что мы несовершенны и повторяем одни и те же ошибки. Нам кажется, что на этот раз наверняка существуют разумные причины, что в прошлый раз все было по-другому, иначе… Королева сказала тебе правду, Черная Жемчужина: ты вовсе не Делара, ты лишь одолжила ее платье… именно так, как она говорила тебе в саду. Королева — умная женщина, Хайна. Наверняка умнее тебя и Анессы вместе взятых, и можешь добавить еще Готаха, историка Шерни, который обладает огромными знаниями, но которому не хватает той мудрости, того… разума, что есть у твоей королевы.
— Я знаю, что она умная.
— Я сам не был уверен в том, являешься ли ты отражением Делары, — объяснил он. — Мысль такая напрашивалась, но ничто на то не указывало. Королева спросила меня о тебе, а я ответил: «Хайна? Нет». Слишком уж все хорошо сходится, чтобы быть правдой, — так я думал. Про Анессу она узнала от меня уже в Сей Айе. Я тоже не сразу сказал о том, что знал; собственно, она из меня это вытянула. Можно сказать, я проговорился. Ты же помнишь, какая она была одинокая. Ей хотелось бежать к сестре. Но я спрашивал: «Зачем, ваше высочество? Вы не настоящие сестры, зато искренне дружите. Зачем вытаскивать какую-то мертвечину из прошлого, сравнивать себя с трупами, искать в себе то, что было у других женщин когда-то… где-то?» Я видел, как она мучилась, боролась с собой. И наконец она сказала мне: «Ты прав». Легенда о трех сестрах, Хайна, — сказал он, ложась на бок и опираясь на локоть, — это величайший миф Шерера. Ты знаешь, что их, видимо, вообще не было — трех сестер?
— Как это — не было? — прервала она его.
— Вероятно, существовала только Роллайна, первая королева Дартана, которую затронули последствия того, что называется «трещиной Шерни». О подобной трещине мы говорим тогда, когда сущность Полос, вследствие какой-то случайности или катаклизма там, наверху, попадает в мир. На этот раз, если коротко, в мир попали обрывки сущностей, из которых был создан Ферен… Это лишь предположения, рассуждения; математики не сумели мне подтвердить, что так оно и было, а когда речь идет о Шерни, лишь математика… иногда… дает исчерпывающие и однозначные ответы. Роллайна существовала наверняка, это историческая личность. Но обе ее сестры — вероятнее всего, вымышленные персонажи.