Выбрать главу

— Снимай все это, капитан, — сказал Мевев, показывая на ее юбку и рубашку.

Она удивленно посмотрела на него.

— Снимай.

— С ума сошел? Зачем?

— Снимай.

Она пожала плечами и вздохнула.

— Хочешь меня прямо сейчас… того? Иначе просто не пойму.

— Мне нужны твои вещи.

— А того, что ты принес, не хватит?

Офицер задумался. Проблема, похоже, была и впрямь нешуточная.

— Собственно… ну, может, и так. Какая разница. Порву это.

— Рви, — с полнейшим безразличием разрешила она.

Помогая себе зубами, Мевев оторвал от рукава принесенной рубашки узкий кусок материи и старательно завязал его на запястье.

— Не сниму, пока не сдохну, — громко и торжественно, как, пожалуй, не говорил никогда в жизни, произнес он, бросая рубашку второму помощнику. — Можешь, капитан, забыть рожи всех своих моряков, но человек с такой тряпкой на руке отрежет себе кусок мяса от собственной ноги, зажарит и накормит тебя, когда будешь голодна. Чтоб мне… чтоб мне сдохнуть, если не сдержу своего слова.

Возможно, Тихий за всю свою жизнь ни разу не произносил подобной речи.

Корабельные шлюхи оставили раненых, схватили рубаху и портки капитанши, после чего начали рвать их на полосы, завязывая тряпки на волосах или запястьях. Среди нарастающего под палубой ропота им пришлось украсить подобным образом всех своих связанных и раненых товарищей — никто не хотел ждать, каждый желал тотчас же получить свой кусочек. Даже офицеры склонялись над матросами, ища место, где можно было бы завязать то, что позднее называли Кокардами Риди, — мешали раны и путы. Растроганная капитанша готова была расплакаться, что в тот день ей было нетрудно, но вместо этого расхохоталась, когда дело дошло до драки за самый красивый клочок. Под палубу спустились несколько встревоженных шумом солдат, но они тут же ушли, увидев в углу невероятно забитого людьми трюма давящуюся от смеха княжну, а у ее ног двух растрепанных, явно сумасшедших баб с разбитыми носами, вырывавших друг у друга из рук какой-то обрывок материи.

Около полуночи в трюме стало тихо; пленники спали, лишь кое-где слышались стоны раненых. Чуть позже по крутому трапу спустились двое солдат с фонарями.

— Ваше высочество, — сказал один из них.

— Слушаю.

— Князь прислал за вашим высочеством. Он ждет во дворце.

— Сейчас иду.

— Нам приказано…

— Никакого сопровождения или охраны. Я сказала — иду. А теперь убирайтесь.

То был спокойный голос гаррийской магнатки, наследницы агарского трона. Иногда она умела быть и такой.

Солдаты покинули трюм.

Вскоре покинула его и княжна. Никем не остановленная, она сошла на набережную, пересекла пустой портовый рынок и углубилась в темные улочки. До ворот крепости было недалеко.

Раладан ждал в комнате, когда-то принадлежавшей Алиде. Помещение годилось понемногу для всего; удобное кресло приглашало отдохнуть, многочисленные стулья вокруг длинного стола позволяли разместить собравшихся на какое-нибудь совещание. Здесь можно было судить, править или пировать.

Сидевший за столом в глубокой задумчивости Раладан казался меньше ростом, чем обычно. Княжна выбрала себе один из стульев.

— Мы не закончили разговор, — сказал он. — Ты уже подумала о том, что могло понадобиться от тебя посланникам?

Она молча смотрела на него.

— Это сейчас… это вообще имеет значение?

— А разве нет, Рида? Завтра ты покинешь Агары и не вернешься больше никогда, в любом случае нескоро. Ты будешь совсем одна против всего мира. Действительно против всего мира. Капитанша пиратского парусника, поставленная вне закона разбойница, командующая дикими зверями. Все быстро узнают, что это уже не та женщина, с которой можно вести переговоры о чем бы то ни было. Ты плавала на Гарру и делала там что хотела, ибо каждый на том острове, кому было что сказать, боялся нашего флота и хотел перетянуть его на свою сторону. Представитель, мятежники… Все. Теперь такого больше не будет. К тому же на тебя охотится некий посланник, которому ты чем-то досадила. Я не знаю, как тебя защищать.

— Защищать? — переспросила она. — Ты за один день уничтожил все, что было между нами. Хочешь меня защищать? Я любила тебя, как… как дура. Как ребенок. Я нашла отца и держалась за него изо всех сил, ибо ничего лучшего у меня в жизни никогда не было. Что ты со мной сделал? За что ты так со мной поступил, сукин сын? За глупость? Да, я… я действительно дура, знаю.

— Что ты несешь, Рида? — спокойно спросил он. — Думаешь, я сижу тут и всем доволен? Вчера я просил — останься на Агарах, правь ими. Над моими словами легко было посмеяться… но мне нелегко было править даже один день. Я говорил тебе — я не сумею. Я наделал глупостей и прекрасно это понимаю. А ты? Тоже что-то понимаешь? Поняла хоть что-то сегодня? Впрочем, не говори, я уже догадался — нет. Ничего ты сегодня не поняла.