— Капитан Броррок, — сказал Готах.
— Капитан… Броррок?..
— Знаешь его?
— Капитана Броррока?
Вид у хозяина был крайне глупый.
— Идем ко мне, — сказал Готах.
Посланник показал на стул. Островитянин сел.
— Да, мы ученые. У нас украли ценные документы и книги, которые, однако, не представляют ценности ни для кого, кроме нас. И мы искали того, кто сумеет их найти и выкупить для нас, если их еще не уничтожили, — не моргнув глазом, сочинял Готах. — Мой товарищ обидел наемника, наемник похитил его и… силой вынудил нас поручить ему эту работу. Все будет хорошо, мои товарищи скоро вернутся. А теперь скажи мне, господин: кто такой капитан Броррок?
Ошеломленный известием хозяин долго молчал, пытаясь привести мысли в порядок.
— Капитан Броррок? Это были его…
— Его моряки и он сам, собственной персоной. Кто он такой?
— Ну, ваше благородие… это первый пират Шерера. С тех пор, как нет Демона, — первый. Говорят, что он настолько стар…
— Он действительно стар.
— То и дело ходят слухи, будто он умер. Я это слышу каждый год уже… наверное, лет тридцать. Отец, когда первый раз рассказывал мне о Брорроке, уже тогда говорил «старый Броррок». Ему наверняка лет сто.
— Так оно и есть.
— Ему сто лет?
— Не меньше.
— Ты видел капитана Броррока, господин… И разговаривал с ним?
Готах вздохнул. Если бы он сказал: «Это именно я придумал письмо и изобрел порох», и то его слова не вызвали бы большего удивления. Он разговаривал с Брорроком, королем и прадедом всех морских разбойников.
— Капитан Рапис, Бесстрашный Демон, как звали его дартанцы, — сказал хозяин, — был куда более знаменитым пиратом, чем Броррок. Говорят, будто Слепая Тюлениха Риди, та красотка, что теперь ходит по морям, — родная дочь Демона. Вот только Броррок был еще задолго до него. Демон погиб, потом будто бы его призрак плавал на сожженном остове корабля, призрак тоже пропал, а Броррок все так же ходит по морям. И так, наверное, будет всегда.
— Бессмертный? — язвительно спросил Готах и прикусил язык, едва не добавив: «Еще один?»
— Нет… Только некоторые говорят, ваше благородие, будто он давно уже умер. Но он настолько знаменит, что те, кто с ним плавал, будто бы находят всяких разных старичков и для устрашения показывают всем, что капитан Броррок все еще жив…
— О нет, этот был настоящий, — решительно заявил Готах. — Уж точно не старичок, которого показывают для виду.
6
За полтора с небольшим месяца едва не разваливавшийся на части парусник превратился в настоящее морское чудо: на новеньких, как следует укрепленных мачтах красовались на реях темно-зеленые паруса — еще свернутые, поскольку корабль шел на буксире. Фальшборт был сделан полностью заново, кроме того, в кормовой части вырезали по две орудийные амбразуры с каждой стороны (подобное до сих пор оставалось новинкой), а в носовой по одной, поскольку высокий борт это позволял. Вооружение корабля составляли теперь двадцать орудий. Картину дополняли надраенная палуба и развевающийся военный флаг на грот-мачте с алой буквой «Р» на зеленом фоне. Лишь название, увы, осталось прежним.
В порту собралась толпа зевак, желавших собственными глазами увидеть завершение истории, начало которой положил пожар в таверне. Обычно командам уходивших в море парусников махали на прощание, в порт приходили семьи моряков. Но на этот раз тем, кто взошел на борт, не суждено было вернуться — они уходили в море не по собственной воле.
Жители Ахелии прощались с ними молча.
На борту никто не махал рукой.
Все искали взглядом княжну. Вот она появилась на корме, казалось, будто ищет кого-то в толпе, но не нашла.
Раладан, однако, все же видел, как уходит в море «Гнилой труп». Он стоял у окна в крепости, того самого окна, из которого смотрел на порт, когда вернулся с похорон жены. Он не разговаривал с дочерью уже месяц… и не попрощался. Сперва он послал за ней раз, другой — она не пришла. Он пошел сам, но она где-то спряталась. В конце концов он добился своего, и тогда она сказала ему:
— Ты остаешься в Ахелии, князь, править княжеством и этим городом, который изгнал меня по твоему приказу. О чем ты хочешь со мной говорить? Между нами больше нет ничего общего и никогда не будет. Мы больше не увидимся.
— Увидимся мы или нет — зависит только от нас, — ответил он.
— Именно. Так что — не увидимся.
— А все то, что было в прошлом, Рида?
— В моем прошлом, Раладан, нет ничего такого, о чем мне хотелось бы помнить. Мать видела во мне воспоминание о своем любимом и ничего больше, после ее смерти родственники меня прогнали, найденный через много лет отец изнасиловал, гончий пес трибунала бил, пока… в конце концов не забил… У меня были дочери, которые хотели меня убить, но прикончили друг друга и сдохли, как того заслуживали. Ты помог мне выкарабкаться из того кошмара, но это действительно был кошмар. И я вовсе не хочу о нем помнить. А ты? Хочешь, чтобы я отплатила тебе благодарностью? Ну вот я и отдаю свой долг — ухожу. Ибо я забыла добавить, что мой приемный отец и единственный друг прогнал меня так же, как когда-то родственники. Я помню, что я тебе должна, и потому исполню твое желание — уйду и не убью тебя. А теперь убирайся с моего корабля, паршивец, прежде чем я прикажу всыпать тебе палок.