***
Герцог Мантуи превыше всего ценил утехи и наслаждения, был знатоком изящной словесности и искусства, покровительствовал ученым, способствовал изданию древних греческих авторов и собирал рукописи. Образованностью и утонченностью вкусов он превосходил всех своих родственников, но, увлекаясь внешней эффектностью, уступал многим в оценке истинно значительного и талантливого. В собрании картин герцога наряду со множеством серьезных работ можно было увидеть и портреты его любимых обезьянок, и четырехметрового удава, причем портрет удава по требованию заказчика был выполнен художником в натуральную величину.
Баловень жизни, герцог Мантуи имел вкрадчивые манеры, умел проявлять любезность, а изящная осанка и окружающая роскошь порою позволяла забыть о его некрасивой наружности. Он старался не упустить ни одного из удовольствий, принятых в высшем кругу Венеции.
Герцог страстно любил охоту; своры собак и соколы в раззолоченных колпачках наводняли его поместье. Жил он весело и на широкую ногу. Вечные пиры и праздники следовали непрерывной чередой, один за другим. Вино в его доме лилось рекой, на золотых блюдах, сделанных художниками-ювелирами, появлялись самые редкие яства: рыба, привезенная живой из далеких краев, соус из языков попугаев...
Во время пира приближенные, среди которых были и поэты, услаждали слух герцога и его гостей музыкой и пышными стихотворными восхвалениями хозяина поместья. Сумасбродство герцога дошло до того, что после одного подобного пира всю драгоценную посуду побросали ради развлечения в Бренту.
Герцог Мантуи чуть ли не ежедневно устраивал званые вечера, пиры, маскарады, театральные представления, охоты, кавалькады...
Танцевальный зал в доме герцога Мантуи вызвал у Лауры благоговейный трепет и одновременно крайне неприятное чувство. Стоя рядом с Сандро у величественного входа, она изумленно взирала на высокий сводчатый потолок с фресками Беллини, мраморные арки с позолотой и пугающий вихрь веселящейся знати. Но убранство дворца казалось ей кричаще ярким, в отличие от классической простоты дома Кавалли.
Первым приветствовал их знаменитый триумвират: Тициан, Аретино и Сансовино.
- Божественный! - загудел Аретино, поднимаясь по ступенькам навстречу вошедшим, - как хорошо, что вы пришли!
Поэт сделал жест рукой в сторону переполненного зала:
- Видите, вас нет в Венеции, но она сама явилась к вам!
И действительно, Лаура заметила в зале многих известных патрициев. Запахи дорогих духов и какофония голосов смешивалась со звоном бокалов, лязгом кухонной утвари и звуками музыки.
Аретино по-медвежьи обнял Лауру.
- Как вы, моя прелестница? Страж Ночи не обижает вас?
Щеки девушки вспыхнули. Поэт перевел взгляд с Лауры на Сандро, а затем посмотрел на своих друзей.
- Боже! Не верю! - заорал он. - Да они любовники!
- Господин Пьетро, - сказал ему Кавалли, - какой у тебя большой рот!
Гости герцога стали поворачивать головы в их сторону. За раскрытыми веерами прокатилась волна шепота. Герцог Урбинский, оказавшись поблизости, презрительно посмотрел на Лауру.
- Ну теперь-то мы знаем, почему эта куртизанка осмелилась прийти во Дворец дожей во время Совета Правосудия! Она солгала, чтобы защитить своего любовника!
Не успела Лаура опомниться, как Сандро уже схватил герцога за камзол и притянул к себе.
- Еще одно слово, Франческо, и ты поплывешь по Бренте лицом вниз!
- Этого еще не хватало! - фыркнул герцог Урбинский, его лицо побледнело от гнева. - Из-за этой куртизанки мой сын в тюрьме!
- Нет, - отделившись от толпы гостей, к мужчинам подошла женщина. - Наш сын в Габбии из-за своего недостойного поведения, но вовсе не из-за этой девушки.
Лаура удивленно смотрела на герцогиню Урбинскую.
- Пороки молодости опасны. Что ж! Пусть Адольфо поймет, что ему крайне необходимо научиться обуздывать страсти!
Взяв мужа под руку, она отвела его в сторону, как непослушного ребенка, но предложила, как взрослому, стакан вина.
- Весьма разумная женщина, - заметил Сансовино, похлопав Сандро по плечу. - Чем скорее мы прекратим этот разговор, тем лучше. Давай-ка для забавы и в отместку пустим какой-нибудь слушок о Пьетро!
Тициан обнял Лауру за плечи и подтолкнул к тихому уголку.
- Наверное, нам лучше поговорить с тобой наедине.
- Да, маэстро. Зачем только столь безрассудно мессир Пьетро всполошил гостей?
- Ты счастлива, Лаура?
- Да, - ответила девушка.
Ей нужен Сандро и телом, и сердцем, и душой - безраздельно и навсегда, что, к сожалению, невозможно.
- Я слышал, Кавалли щедр с любовницами.
Лаура застыла.
- Любовницами?
Тициан взял с подноса проходившего мимо слуги бокал вина и передал его девушке. Ножка бокала показалась ей холоднее льда.
Художник удивленно заморгал.
- Ты же знаешь, я полагаю, что обычно всякий мужчина заводит себе любовницу. Одну или две.
Девушка вздохнула.
- Или четыре, - тихо добавил Тициан.
Лаура сделала глоток прохладного вина, но пламя, вспыхнувшее в душе, не затихло. С притворным безразличием она вскинула голову.
- Я и не подозревала, что у Стража Ночи так много любовниц.
- Сандро Кавалли уже долгое время остается холостяком. Не думаешь же ты, что такой мужчина, как он, до встречи с тобой вел монашескую жизнь?
Ей вспомнились их ночи, яростная страстность Сандро и его неутомимая жажда близости. Тициан прав. Ревность сжала Лауре сердце. Однако Кавалли не давал никаких обещаний, а нежность и ласку она сама выпросила у него и было бы глупо желать большего.
- Что-нибудь прояснилось насчет украденных полотен, для которых я вам позировала, маэстро? - переменила тему беседы Лаура.
Тициан вздохнул:
- Нет! Ни единой ниточки, чтобы зацепиться!
Лаура поежилась. Мысль, что картины, на которых она изображена обнаженной, находятся в чьих-то грязных руках, действовала на нее угнетающе.
- За последнее время я много сделала, маэстро.
Девушке захотелось поделиться успехом с учителем. Он искренне порадуется за свою ученицу, она в этом не сомневалась.
- У меня прекрасная мастерская благодаря заботам Стража Ночи.
- И Кавалли позволяет тебе заниматься живописью?
- Конечно! Вы ошиблись в своем предсказании, маэстро! Он даже поддерживает меня... и вдохновляет. У меня уже пять картин.
Тициан изумленно посмотрел на юную художницу.
- Пять? Я вряд ли напишу столько за целый год!
- Знаю. Эти мои картины... они другие. В них вся моя душа. Ничего лучшего я еще не писала.
Маэстро кивнул. Лаура знала: он верит ей и понимает, что она говори без всякого хвастовства, от чистого сердца.
- Если ты считаешь, что они хороши, должно быть, так оно и есть. Но тебе срочно нужно передать в Академию свои новые картины.
Сердце Лауры сжалось от мрачного предчувствия.
- Почему же? У вас для меня припрятана какая-то новость?
- Да.
Тициан взял свою ученицу за руку и провел через стеклянную дверь в открытую галерею. Холодный воздух окутал девушку. Тревога не покидала ее сердце.
- Значит... меня не приняли? - спросила Лаура, готовясь к худшему.
- Нет, - ответил Тициан, - не приняли, несмотря на мою поддержку.
- Почему же? Плохи картины? - новость ранила сердце юной художницы, лицо омрачила глубокая печаль. - Или все дело в том, что я женщина?
- Никто не посмел оспаривать высокое мастерство твоих работ, - ответил Тициан.
- Проклятие! - Лаура ударила ладонью о каменный парапет и сердито уставилась на черную блестящую ленту реки, окаймлявшую лужайку.
- Если бы дело было только в моих картинах, я могла бы что-то изменить... подработать полотна... Но что можно сделать с тем, что я женщина? Как они посмели отвергнуть меня только из-за этого?
- Я не сказал, что тебя отвергли, - борода маэстро дрогнула: он улыбнулся. - Я сказал, что тебя не приняли... на прошлой неделе. Но вот на следующей я потребую, чтобы повторно состоялось обсуждение твоих картин.