Глава четвертая называлась «Об искусстве возгонки». Гравюра перед ней не поражала вычурностью. В центре рисунка вол (или бык?) яростно топтал змею. Змея разевала пасть, но сопротивлялась, судя по всему, довольно вяло. Выше сцены сражения взмывал к небесам, красиво распахнув широченные крылья, ангел. Целью полета были, наверняка, светила, солнце и луна, что неожиданно обнаружились на небе вдвоем. Справа и слева рисунок ограничивали печи, подобные той, что предваряла главу первую, но гораздо меньшего размера. Дым столбами поднимался от них к небесам. Разглядывание гравюры возбудило в теле необычную легкость, на миг Николай забыл обо всех заботах, словно ангел, воспаряя к небесам. Но зачесавшаяся голова безжалостно вернула к реальности, и, почесывая зудящее вместилище рассудка, Николай принялся за текст. «Помни, о брат мой, о внутренней сути нашего Искусства, растворяя и возгоняя. Ибо когда мудрец предпринимает посредством него попытку изготовить некую вещь, скрытую под завесой природных сил, он должен обязательно погрузиться в размышления о тайной внутренней жизни всеестества и предусмотреть простые и действенные средства, которые можно из нее извлечь. Не упуская также из виду, что всеестество приснообновляется по Весне и потому обязано привести в движение всякое присущее произрастанию семя земное, оно же преисполняет объемлющий землю воздух духом подвижным и питательным, исходящим от отца естества; дух этот есть тонкая горючая селитра, проявляющаяся как живительно-плодотворная душа земли и именуемая каменной солью философов. Возможно же достичь этого духа, только вознеся к небесам естество природное, естество металлическое. Когда солнце источает лучи свои и затем изливает сквозь облака, обычно говорят, что оно притягивает к себе воды, и приближает дождь. Когда это происходит часто, бывает год урожайный. Чтобы и ты, о ученик Искусства древних мудрецов, получил урожай обильный, нужно, чтобы влага земли поднималась к небу, образуя облака, и лишь из них получишь ты основу для рождения Царя, но пока не вознесены они к небесам, не добьешься ты успеха. Вот почему, воистину, должен соединить ты орла и хладнокровного дракона, хоронившегося среди камней, и теперь вот выскользнувшего из недр земли. После чего из плоти сего змия начнет выходить летучий огненный дух, и опалит, и воспламенит, и поможет осуществить Искусство наилучшим образом…» Шишка на голове неожиданно напомнила о себе, по черепу побежали волны боли, затем заболели стопы. Николай некоторое время разминал их, но боль не ушла, поднялась чуть выше, угнездилась около коленей. Пришлось, смирившись с ней, вернуться к чтению. Быстро дочитал Николай теоретические рассуждения, перешел к практике. «Работа, что предстоит теперь тебе, брат мой, потребует, воистину, священного терпения. Ибо конденсация всемирного духа — длительное дело, и много труда должен приложить тот, кто желает получить истинное лекарство. Возгонка есть улетучивание серной субстанции под действием огня, омывающего стенки сосуда. Возгонка может проходить разнообразно, в зависимости от природы возгоняемого вещества, но цель у нее всегда одна — разрушение формы, уничтожение старого дома, вместо которого ты сможешь построить новый. Один вид возгонки требует воспламенения, другой совершается при умеренном прокаливании. Но бывает возгонка и при низком пламени. При возгонке от естества отделяется его земля, и поэтому меняется его жидкообразность. Часто бывает и так, что избыточная земля смешивается с веществами, с коими она не имеет сродства, и в этом случае возгонку нужно повторять. Ибо серность чужеродных веществ сводит на нет, обезображивает весь труд целиком. Возьми и смешай вещества с окалинами, подлежащими возгонке, покуда металл не станет неразличим». О технологических тонкостях процесса возгонки автор изливался еще на протяжении многих страниц. Николай автоматически читал, почти не вникая в смысл, боль в ногах мучила все сильнее. С облегчением встретил момент, когда на очередном развороте обнаружился рисунок, обозначающий конец главы: виноградная гроздь без всякого обрамления, и надпись «fulcit, non ombumbrat». Или по-русски: «поддерживает и не отбрасывает тени».
Аккуратно закрыл книгу. Выглянул в окно, там уже стемнело, явно зачитался. Цветные пятна плавали перед усталыми глазами, боль разламывала колени. «Вот так спать в поездах, ноги застудил» — думал Николай, добираясь до кровати, и вскоре лишь могучий храп оглашал тишину номера 206, крайнего на втором этаже.
К утру боль с бедер переместилась в область поясницы, и зеркало гостиничного номера выслушало массу проклятий по поводу «этого отвратительного радикулита». В крестец словно вбили раскаленный гвоздь. Субъект с впалыми щеками и горящим взором, которого показывало зеркало, весьма мало напоминал упитанного, довольного собой и жизнью доктора Огрева, немного более он походил на мистера Мак-Келла, гражданина Австралии.
Деньги, найденные в бумажнике, Николай пересчитал еще вчера. Сумма по российским, да и по зарубежным меркам, оказалась довольно велика — что-то около трех тысяч долларов. «Можно долго прожить на такие деньги» — думал Николай, меланхолично водя бритвой по щекам. Отражение глумливо усмехнулось в ответ: «Пока тебя не поймают». Рука дернулась, на подбородке закровоточил небольшой порез. Зеркало услышало новую порцию проклятий.
Оделся, лифт гостеприимно распахнул вертикальную пасть. Большая кабина плавно скользнула вниз, не мешая размышлять: «Куда ехать? Как быть с языком? Сразу выяснится, что я за австралиец». Служащие отеля провожали идущего к бару иностранца завистливыми взглядами. Ведь известно, что только очень богатый человек из-за рубежа может позволить себе одеваться безвкусно и эксцентрично. В баре Николай заказал кофе, и теперь сидел, прихлебывая ароматный напиток, пытаясь привести в порядок расползающиеся мысли. Боль в крестце ослабла, зато заболел живот, в желудке неприятно бурчало, словно маленький, но весьма сварливый гном заблудился там и громко выражал недовольство.
— Excuse me? — донеслось из-за спины. Николай едва не подавился кофе, усилием воли подавил панику, поставил чашку на стол. Страх горячей волной накатил из живота, голова закружилась. «Ох, влип». Деваться было некуда, и Николай обернулся.
— Yes, — вышло неплохо. По крайней мере, обнаружившийся за спиной долговязый субъект в клетчатом пиджаке не рухнул в обморок от произношения предполагаемого австралийца.
— Good morning, — приветливо осклабился клетчатый. — Are you Aussie?
— Yes, — Николай судорожно кивнул, пытаясь вспомнить английскую речь. Во рту пересохло, язык мотался там, словно рыба в водоеме, из которого выпустили воду.
— I am glad to meet you, — улыбка долговязого стала еще шире, хотя за секунду до этого Николай поклялся бы, что шире — просто некуда. — My name is Austin Roberts. I am from New Zealand.
Страх Николая достиг предела, на лбу выступила испарина. Но тут в горле что-то пискнуло, и он неожиданно обнаружил, что довольно бойко о чем-то разговаривает с новозеландцем. Ощущение было очень странное, рот сам открывался, язык изгибался в нужном направлении, смысл сказанного доходил до Николая немного позже самой фразы. Но, судя по поведению Робертса, говорил Николай все правильно.
Долговязый новозеландец пересел за столик к Николаю и продолжил беседу. Вскоре новоявленные друзья заказали пива.
Расстались они спустя час весьма довольные друг другом. Робертс одарил мистера Мак-Келла визитной карточкой и просил, не стесняясь, заходить в гости, коли случится Мак-Келлу побывать в Окленде. На приглашение совместно посетить ночной клуб Николай отказался, сославшись на необходимость рано вставать.
Окончание обеденного перерыва в визовом отделе посольства Федеративной Республики Германия в Москве ознаменовал посетитель. Вошедший мужчина выглядел настолько по-русски, что сотрудник, пожилой немец, сильно удивился, услышав английскую речь. Такого английского он не слышал никогда, а ведь бывал и в Англии, и в США. Загадка разъяснилась, когда немец взял в руки паспорт: Andrew Mac-Kell, Commonwealth of Australia. Необходимые бумаги австралиец заполнил быстро, уплатил визовый сбор, и радужная голограмма шенгенской визы украсила последнюю страничку паспорта. «Странный он какой-то» — подумал сотрудник посольства после того, как посетитель ушел. Анкета была заполнена такими каракулями, которые сделали бы честь любому из семилетних австралийских карапузов.