На протяжении всего сеанса я замечал, что пациент время от времени оглядывается через плечо. В какой-то момент он встал, подошел к двери, открыл ее, а затем вернулся на свое место, никак не объяснив свое поведение.
в) КЛЮЧЕВЫЕ МОМЕНТЫ СОБЕСЕДОВАНИЯ
Первая часть собеседования была главным образом посвящена фактическому материалу, который по той или иной причине не был затронут на первом сеансе. По собственному желанию пациент заговорил об отношениях с женой, но затем почти сразу же оставил эту тему. Ему трудно было задерживаться на одном предмете подолгу. Подробно рассказал о своих юношеских надеждах, идеалах, политических убеждениях, что в целом укладывается в рамки вполне конвенционального заигрывания с радикализмом шестидесятых, и о своем нынешнем разочаровании, причем здесь с многозначительным видом добавил, что принадлежит к поколению, рожденному в тени Хиросимы и никогда не питавшему иллюзий относительно того, что оно само в силах распорядиться своей судьбой.
Я попытался вернуть разговор к теме взаимоотношений с женой, высказав предположение о том, что их решение не обзаводиться детьми может в какой-то мере объяснить его нынешний пессимизм. Это вызвало у пациента неожиданную вспышку гнева, в ходе которой он засыпал меня статистическими выкладками, свидетельствующими о том, что мир — это выгребная яма, человечество находится на грани катастрофы, атомная война неизбежна и так далее. Я перебил его, чтобы напомнить, что накануне он изображал себя человеком вполне довольным жизнью — довольным вплоть до загадочного происшествия. Он замешкался с ответом, а затем негромко спросил у меня, уж не обвиняю ли я его в том, что он типичный представитель среднего класса, заботящийся только о собственном благополучии, даже если оно возможно только за счет страданий всего остального человечества. Я отверг саму идею, будто я в чем-нибудь его обвиняю, и переменил тему разговора.
Они с женой обо всем на свете спорили, даже ругались, они порой действовали друг другу на нервы, но никогда ни в чем не возникало никаких принципиальных разногласий. С самого начала они решили не обзаводиться детьми. Когда после трех лет супружества этот вопрос всплыл вновь, они серьезно обсудили тему и сошлись на том, что вполне счастливы и так. Примерно в это время пациент купил жене первую собаку. Он признался мне, что, возможно, на подсознательном уровне надеялся на то, что домашнее животное отвлечет жену от «нежелательных мыслей», которых у нее, правда, не было, но могли бы и появиться. Они оба чрезвычайно привязались к своим собакам. Пациент не отрицал, что собаки играли в их семье роль квазидетей, однако упорно предостерегал меня от увлечения подобной линией исследования. Он не убивал своих собак из-за взаимоотношений с женой и их совместного решения не обзаводиться детьми.
На этом месте я воздержался от комментариев. Но на более поздней стадии имеет смысл побеседовать с его женой.
г) ПРЕДЛОЖЕННОЕ ЛЕЧЕНИЕ, РАВНО КАК И НЕПРЕДЛОЖЕННОЕ, НО ОБДУМЫВАЕМОЕ
Я зачитал пациенту слова, написанные кровью на крышке белой коробки, а также карандашом на оборотной стороне поздравительной открытки. Последнюю, по моему настоянию, переслал мне его домашний врач. Разумеется, я не показал пациенту открытку, поскольку она была испачкана в крови, равно как не предупредил его о том, что именно собираюсь прочесть.
Я не спускал с него глаз. Однако живой реакции на текст не появилось. Я спросил его, вкладывает ли он какой-нибудь определенный смысл в загадочное слово «Магмель». Опять никакой реакции. Более или менее такого я и ждал.
В тесте на свободную ассоциацию пациент произнес нижеследующую череду слов: «СТРАХОВКА, ОТКАЗ, СТРАЖНИК, ХРУСТАЛЬ, ПУСТЫНЯ, ПОЖАР, ДОЖДЬ, СПАСИТЕЛЬ, ТЬМА, КЛЮЧ, ПОРОГ, НЕАПОЛЬ, ПЯТНОВЫВОДИТЕЛЬ, ШИРМА, ЗЕРКАЛО...» По мере произнесения этих слов он заметно мрачнел. Выказал признаки раздражения и волнения, начал постоянно оглядываться и тому подобное. Я решил отказаться от продолжения опыта.
Как раз в это время пациент объявил, что ему необходимо сообщить мне нечто важное. Подходы к закодированному материалу обусловили наступление небольшого кризиса, на что я и надеялся. Хотя говорить о «переносе» на данной стадии было бы преждевременно, с самого начала сеанса я подметил в сознании пациента конфликт, в который каким-то образом оказался замешан и я. После короткого вступления на тему о том, почему он не говорил об этом раньше и почему мне не следует воспринимать дальнейшее как бред лунатика, он сообщил мне, что после инцидента с собаками время от времени обуреваем «видениями» тревожащего свойства. Причем видения настолько сильные, что в период их протекания они блокируют все остальные источники восприятия и становятся для пациента единственной реальностью. Они не похожи ни на что, с чем ему доводилось сталкиваться ранее; в этой связи он отдельно упомянул сильнейшие галлюцинации, посещавшие его после приема определенных наркотиков. Он перечислил ряд галлюциногенов, которые ему доводилось пробовать, включая опиум, мескалин и ЛСД, и подчеркнул, что тогдашний эффект не идет ни в какое сравнение с нынешним. Он уверил меня в том, что в настоящее время не принимает ни этих, ни каких бы то ни было других наркотиков (а только снотворное, прописанное ему домашним врачом), равно как не принимал их в сравнительно обозримом прошлом.
Пациент убежден в том, что видения его посещали трижды: 1) в субботу, 29 сентября. После убийства собак во время поездки в город. Кошмарная картина всеобщего хаоса и распада, овладевшая всем его сознанием; 2) во вторник, 2 октября, на собеседовании с доктором Хартман. Неспособность отреагировать на тест Роршаха, а затем зрелище людских толп, пытающихся спастись бегством от бесконечной опасности. Ощущение вселенского ужаса, мирового зла, однако же где-то в отдалении как чего-то, его напрямую не касающегося; 3) прошлой ночью. Пробудившись от тревожного сна, обнаруживает в углу спальни ребенка, которого описывает как живой труп. Этот образ ассоциируется с предыдущим видением.