— Да тут половина помещений отравлены, — сказал я.
Шуко подошел к душе, сидевшей на пороге. Еще не старая женщина, в лохмотьях и со сбитыми в кровь ногами, умерла отнюдь не от пота. Судя по всему, это было достаточно давно, так что ее внешний вид сильно отличался от тех, кого застала эпидемия.
— Здесь есть темные?
Она подняла глаза от пола, увидела нас, вздрогнула, отшатнулась.
— Мы не причиним тебе вреда, — попытался успокоить я ее. — Ты нам не нужна.
Женщина облизнула сухие губы, прошептала:
— Они там, в залах. Мне пришлось уйти.
— Скольких ты видела? — Цыган, прищурившись, вглядывался в полумрак.
— Троих, на нижнем этаже, но их больше. Ночью они расходятся по городу. Не трогайте меня. Пожалуйста.
— Не тронем, — пообещал я ей и последовал за Шуко.
Огромные, широкие залы были завалены людьми. Мертвые лежали в лазарете рядом с живыми, в духоте, тесноте и смраде. Те, кто еще дышал, метались на соломенных матрацах, кричали, стонали, звали врачей и бога. Впавших в безумие связывали.
Судя по всему, люди умирали так быстро и так часто, что покойников просто не успевали выносить. Зато каторжники, облаченные в плотные фартуки, постоянно приносили новых заболевших.
Среди больных ходило довольно много людей из числа монашеских орденов, богомольцев и обычных добровольцев.
— Сколько среди них врачей? — поинтересовался я.
— Не так много, как раньше. Ни одного магистра не осталось. Несколько лиценциатов[28] и бакалавров, а также хирургическое братство. Во всяком случае, так было несколько дней назад, что сейчас — не знаю. Ну что? Расходимся?
— Давай. Так будет быстрее. На тебе этот и второй этаж. Я возьму третий, четвертый и чердак.
— Угу. А я еще проверю подвал.
Он со щелчком раскрыл бритву. Шуко предпочитал ее стандартному кинжалу стража. Надо сказать, что действовал этой штукой цыган очень умело и быстро.
Я пожелал ему удачи и быстро поднялся по грязной лестнице, на которой лежало несколько трупов разной степени разложения. Мимо меня с воем пролетел какой-то доходяга и с противным хрустом врезался головой в каменный пол.
Шуко внизу выругался.
— Займись делом, прежде чем очередной самоубийца не упадет тебе на голову! — крикнул я ему, перегнувшись через перила.
— Этот урод испачкал кровью мои сапоги!
— Замечательно! Половина душ не устоит перед ней и передумает бежать!
Он выругался повторно, и я, покачав головой, вернулся на свой этаж. Возможно, я слишком черств, потому что не испытываю жалости, ужаса или отвращения перед всем этим разверзнувшимся безумием, но когда ты видишь только трупы, одни трупы и ничего, кроме трупов, в какой-то момент тупеешь от этого кошмара.
Я медленно шел по третьему этажу, перешагивая через лежащих людей. Мертвых и живых, стонущих, требующих воды, причастия, свободы, смерти, еды, света, воздуха и избавления от мучений. Я старался дышать ртом и посматривал по сторонам.
— Кто вы? — Ко мне подошел мужчина в маске в виде птичьего клюва, внутрь которого была забита ароматическая соль, чтобы спасать от запаха и болезни.
На человеке была шапка гильдии лекарей, так что я просто показал ему кинжал с сапфировой рукоятью.
— А… страж. Если вы о душах — я никого не видел. Люди умирают и без их присутствия.
— Я осмотрюсь.
— Пожалуйста. Если это поможет хоть кому-то, буду только рад. — Он повернулся к слуге: — Ромео, дай пациенту толченого митридата[29] с оливковым маслом.
— Это помогает? — удивился я.
— Маэстро Ги де Шолиак из Руже считает это идеальным средством от восьмидесяти четырех недугов. Лишним оно всяко не будет.
— Это убьет пациента, — сказал пожилой мужчина, промокающий губкой лоб больному.
Губка была мокрой от крови.
— Откуда хирургу[30] быть в курсе фармакологии? — с нескрываемым презрением заявил лекарь. — Вы даже латынь не знаете, а потому никого не спасете.
— Не спорю, — согласился мужчина. — Я, в отличие от вас, рассуждающего о Галене с кафедры университета, являюсь практиком и признаю, что против мора я бессилен. Поэтому говорю вам — дадите ему митридат, он умрет через полчаса.