Сто пятдесят ночей Оутс, конечно, не объявил, но пятнадцать выписал, о чем заключенному сообщил конвоир, явившийся в барак на десять минут позже окончания второй дневной смены. Георгий, которого не дернули сразу после отбоя, упал на койку не веря, что это на самом деле возможно. После месяца бессонных ночей, он иногда жертвовал даже приемом пищи, чтобы не терять драгоценные минуты, которые можно было потратить на сон в перерывах между сменами и научился засыпать стоя, если удавалось выделить время на бездействие, положенное по регламенту.
И вправду глупо было верить, что Оутс просто так спустит ему с рук его поведение. С трудом поднявшись на ноги, Георгий пошел за охранником. Прислонившись к шершавой стене, отделяющей первый круг от второго, закрыл глаза, пользуясь пятью минутами положенного отдыха. Ночью охранников было не так много, и они тоже, как и все люди любили поспать, однако датчик движения еще никто не отменял, поэтому для заключенных правила были одни и днем, и ночью.
В голове, как обычно стоял шум. Поселившийся где-то в черепной коробке и не оставляющий его ни на минуту с тех пор, как его привезли в Карьер. Только сейчас он не бился оглушающим гулом, а ушел на задворки сознания, словно и вправду тихий шепот. Очень навязчивый, тихий шепот.
Если бы он мог открыть Оутсу и его помощникам то, что творилось в его мозгах, они бы явно перестали тратить на него свои силы. Потому что он и без них сойдет с ума, если не найдет способ изгнать из своей головы этот ненавистный шум.
Голос, прозвучавший в ночной тишине, выдернул его из полузабытья и отодвинул шуршание в мозгах.
— Или скорее за пару камней. Как будет правильней, Гронский? — добавил второй голос.
Георгий открыл глаза, оценивая ситуацию. В этом круге охрана Карьера носила легкую форму первого уровня защиты от излучения и вместо шлема, защитную маску, поэтому он без труда узнал Оутса и троих охранников, которые сегодня были во второй смене.
— Никак, — Георгий покачал головой. — Я не продавал ни свою службу, ни свою Родину.
Глупая попытка. С ним сюда не говорить пришли. Или уж тем более слушать.
Стоящий ближе к нему охранник сделал шаг вперед и резко ударил кулаком в живот. И хотя заключенный ждал этого и как мог напряг мышцы, удар выбил из него весь воздух. Он закашлялся и согнулся пополам.
Черт!
Охранник ударил по лицу. Засадив перчаткой по скуле так, что казалось она уедет на другую сторону.
Мать…вашу!
Перед глазами заплясали разноцветные круги. Они вспыхивали в его голове яркими, пульсирующими кляксами. А вместе с ними вспыхивали ярость, негодование, протест. Боль, пожирающая его все эти страшные, изменившее его жизнь месяцы. Копились, множились, росли и уже давно просились наружу.
Достали!
Гронский резко разогнулся. Его затылок со всей силы врезался в подбородок нагнувшегося к нему охранника. Клацнули зубы. Что-то булькнуло. И ночь прорезал крик.
— Яжик! Яжик! Мой яжик!
Охранник упал на колени, зажимая себе рот руками. По пальцам текла кровь.
— Смотри не проглоти, — посоветовал Георгий, — а то пока он из тебя выйдет, пришить уже будет невозможно.
Он повернул голову к оставшимся троим, растерянно переводящих взгляд то на своего товарища, то на заключенного.
— Что вы стоите? Давайте, вы же сюда пришли жизни меня учить. Начинайте уже!
Злой голос Гронского разорвал образовавшийся вакуум. К нему сразу подскочили двое, один из которых был Оутс. Георгий саданул ему под ребра. Успел увернуться от летящего кулака второго. В ответ нанося удар коленом в живот, и сразу же кулаком в челюсть. Сорвал с его пояса дубинку, переключая ее в режим шокера. Тут же получил сильный удар по плечу от третьего охранника. Не глядя, отмахнулся дубинкой, попав по лицу. Охранник дернулся и свалился кулем ему под ноги.
— Гронский, я тебя в бункер за нападение на охрану, — злобно процедил Оутс.
Он замахнулся. Георгий рванул вперед, успев приложить его обратной стороной дубинки в печень, а затем добавил ребром ладони по шее.
Я вас всех здесь научу как надо обращаться с офицером Стражи!
Адреналин разносил ярость по венам.
Нашли мальчика для битья!
Георгий вмазал надзирателю ногой по лицу. Ему доставляло удовольствие бить этого напыщенного альтхамца. Удар в ухо отбросил его от капитана. Он резко повернулся, ища на ком выместить неостывшую злость. Поднял руку, ловя на нее удар дубинки. В предплечье противно хрустнуло. Он пнул нападающего ногой по коленной чашечке. Вскрикнув от боли, тот отступил на шаг. Георгий уже хотел добавить, когда в спину что-то жестко ткнулось и тело пронзила острая боль. Мышцы свело судорогой, и он рухнул на бетонный пол.
— Гронский, за нападение на охрану Карьера…
Голос звучал невнятно, словно через мешок, набитый ватой. Звук дрожал.
— За причинение увечий…
То пропадал, то снова нарастал.
— …сутки в бункере с первой степенью защиты…
Почему же ему так плохо? Георгий помнил, что его приложили шокером и он вырубился. Но от одного заряда не может быть так плохо.
— Наказание привести в исполнение немедленно.
Ломило предплечье. Наверное, все же перелом. Зверски болело все тело. Любая попытка повернуть голову и шире открыть глаза отдавалась болью. Да он даже и не шел сам, его под руки тащили двое охранников.
Значит после того как его вырубили, его еще и отпинали всей компанией.
Уроды! Козлы! Тоже мне офицеры! Служаки! Позор Службы!
Конечно Карьер не относился ни к одной службе ни одного государства. Официально это была отдельная организация со своим руководством, подчиняющаяся лишь Комитету, со своей силовой структурой, званиями и должностями, учебными корпусами и лазаретами.
Черт! Черт! Черт! Как же надоело постоянно чувствовать себя побитой собакой! Когда моя жизнь превратилась во все это дерьмо?
Мелькнула знакомая дверь. За которой серели все те же бетонные стены. Второй уровень.
នៃការទាំងមូជាផ្នែកមួយនៃការទាំងម ជាផ្នែកមួយ នៃការទាំងមូ ជាផ្នែកមួ នៃការទាំងមូល ជាផ្នែកមួយនៃការទាំងមូល នៃការទាំងមូល
Врезалось в мозг с удвоенной силой. Однако как ни странно это сейчас даже взбодрило. Словно укол адреналина.
— Отпустите, — прохрипел Гронский, — без вас дойду.
Его просьбу исполнили мгновенно, но так как заключенный предполагал нечто подобное, он успел выставить неповрежденную руку и не распластаться по земле.
Здесь все было так же, как и уровнем ранее. Только дышать стало тяжелее. И глаза резало больше. Георгий посмотрел на своих конвоиров. Сейчас они было одеты в полную защитную форму, со шлемами и перчатками. Хотя на охранниках, стоящих вдоль стены была одета форма, как и у их коллег с первого. А вот роба заключенных была гораздо плотнее и более закрытая. У некоторых на голове были головные уборы, нечто напоминающие береты некоторых силовых структур.
Защитка? Мелькнуло в голове у Георгия. В этом круге заключенным положена защита? Чтобы не сразу сдохли? Или это все новички?
— Это тот, кто Оутса отделал? — вдруг услышал он за спиной не очень-то завуалированный шепот.
Послышались смешки.
— Вы видели сегодня нашего капитана?
— Рожа, как отбивная.
Смешки стали громче.
— Молчать! — громкий окрик одного из охранников прервал начавшееся веселье.
— Молодец, парень! — услышал Георгий, уже когда перед глазами открылась следующая дверь.
នៃការទាំងមូ ជាផ្នែកមួយ នៃការទាំងម ជាផ្នែកមួយ នៃការទាំងមូ ជាផ្នែកមួ នៃការទាំងមូល ជាផ្នែកមួយនៃការទាំងមូល នៃការទាំងមូល
Теперь голову будто взорвало. И он бы не отказался сделать звук потише. А еще лучше выключить насовсем.
Здесь все было гораздо мрачнее. Тоскливее. Тяжелее. Охрана, одетая в защиту, как минимум второй степени. Заключенные в прочных куртках со вставками из отражающих материалов, как на формах стражников, многие даже в спецмасках. Здесь никто не зубоскалил, не смеялся, не окрикивал. Здесь явно чувствовалась атмосфера застоялой обреченности и загостившейся смерти.