Конда указал на них своим мечом. – Вы тоже будете наказаны, - произнес он.
Облака мерцающей желтой энергии образовались вокруг усиков мотыльков, подобные той, что удерживала Конду в воздухе между его эскортом. Энергия накапливалась и уплотнялась, пока каждая пара сверкающих облаков не слилась воедино. Затем, сотни силовых потоков устремились от гигантских насекомых к небесной колеснице искрящимися золотыми реками, наполненными гнвными глазными яблоками. Глаза перекатывались и сталкивались между собой, но, достигнув голубой колесницы, они замкнулись на соратами на ее борту.
Глазные лучи впились с туман, и колесница взорвалась. Мерцающий золотой снег опустился на место убийства, и воздух наполнился скорбными стонами осажденных соратами.
Еще выше, среди самих облаков, Конда видел еще больше колесниц лунных воинов. Их ждет та же участь, жестокая и скорая. Под ним, на земле, его армия полностью окружила самураев соратами и находилась в процессе их измельчения. Вокруг не было никаких признаков орочи, но Конда счел это тактической осмотрительностью, нежели трусостью: если призрачная армия одержит победу здесь, в Дзюкае оставалось еще множество мест, нуждающихся в их защите.
Конда повернул свой эскорт и еще одного мотылька на запад. Остальных он выслал вверх, разбить армаду соратами и продемонстрировать раз и навсегда, кто правил Камигавой.
На земле, небольшой отряд из двадцати призраков отделился от боя и проследовал вслед за тремя мотыльками Конды. Пока основная мощь его призрачной армии продолжит вытеснять соратами из Дзюкай, эти воины будут его почетным караулом, меньшей, менее очевидной силой, рассчитанной застать Тоши врасплох.
Даймё мчался вперед, готовый вспороть своим телом сами воздушные массы между его почетным караулом и наземными силами. Он не желал терять ни единой секунды и поклялся, что в следующий раз, когда он увидит Похищенную, она не выйдет из поля его зрения, пока он не вернет ее себе, желательно, через труп этого проклятого нищего.
Голос Объятий Ночи громом разразился в голове Тоши, спустя считанные секунды после того, как он вошел в мир теней.
ТОШИ, прогремела она, ТЫ ОСЛУШАЛСЯ МЕНЯ.
- У меня не было другого выбора, О Ночь. Мне пришлось выбрать одно из твоих пожеланий. Ты не желала, чтобы Похищенная была возвращена, и при этом, ты не хотела ее видеть в своих владениях. Я не мог исполнить оба желания, поэтому выбрал это.
Голос мёдзин стал мягче, но все еще звучал строго. Твой выбор был не мудрым, мой в-скором-времени-бывший служитель. Исправь эту ситуацию немедленно. Убирайся, и никогда не возвращайся.
Пустота вокруг них вскипела и забурлила. Тоши почувствовал поток движения и болезненный толчок, после чего он с размаху ударился о холодную твердую землю. Он услышал, как за его спиной Похищенная приземлилась столь же жестко.
Тоши быстро поднялся на ноги. Они все еще были в лесу, окруженные кедрами и папоротниками, но ландшафт отличался от восточного Дзюкая. Здесь все было больше похоже на западный край леса, ближе к цивилизованным регионам Эйгандзё и землям кицунэ.
Прежде чем Тоши смог собрать все свои вещи, Объятья Ночи возникла перед ним на своей пелене из мрака.
- Ты больше никогда ее здесь не увидишь, - быстро сказал Тоши. – Клянусь честью, это было неизбежно.
Молчи. Я видела, чего стоит твоя честь. Мои благословения ни во что не ставятся, мое покровительство не имеет значения, если только оно не выгодно тебе.
- Ты ранишь меня, О Ночь. Я пытался просить тебя о наставлении, и ты не ответила.
И это служит оправданием тому, чтобы делать именно то, что я предупреждала тебя не делать? Разве я не наделила тебя силой? Разве я не вмешалась и не спасла тебя, когда ты был в руках своих врагов? И вот так ты отплатил мне.
Тоши пожал плечами. – Я был в отчаянии. Наделал ошибок. Прости меня, О Ночь, но я не вижу, чем навредил тебе.
Именно поэтому ты настолько сильно меня подвел, Тоши. Выражение мёдзин оставалось неизменно статичным, но ярость и раздражение сочились из ее фарфоровой маски. В моих интересах не привлекать к себе внимание О-Кагачи. Принеся эту вещь в мои владения, ты словно зажег свечу, которую он будет видеть теперь всегда. Пройдут секунды, дни, или годы, и он придет. Это может занять века, но он будет помнить, что я была той, кто скрывал его пропавшее детище. Если он придет сюда, если он хоть обратит свой взор к этому месту, я буду страдать. И для моего восстановления потребуется гораздо больше времени, чем вся твоя жизнь.